Эдуард Ханок: я знаю свое место в новой и старой истории

Популярный советский композитор, народный артист Беларуси Эдуард Ханок в конце 90-х удивил всех, заявив, что его творческая карьера завершена. А между тем его песни по-прежнему популярны. Затем была книга «Пугачевщина», которая стоила Эдуарду Семеновичу скандала с Примадонной, да и другие звезды были невысокого мнения о его «теории творческих волн». Но теория неоднократно подтверждалась практикой, и теперь волнограммы у Ханка заказывают многие известные персоны.

Применима ли теория творческих волн к самому Эдуарду Ханку и не находится ли композитор на новом гребне успеха, учитывая его заметно активизировавшуюся гастрольную деятельность и возросший к композитору интерес со стороны телевидения?

С этого вопроса и началась беседа корреспондента Naviny.by с Эдуардом Ханком.

— Завершение карьеры и популярность предыдущих песен — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Песни — это как дети, которые с возрастом начинают жить своей жизнью, а новые, равноценные им, я уже не напишу. Это такой же реальный факт, как и то, что этого не сделал ни один из моих именитых коллег за последние 10-15 лет. А это Пахмутова, Шаинский, Тухманов, Зацепин, Дунаевский, Антонов, Добрынин… Список можно продолжить. Вот это есть «Теория Творческих Волн» в действии, а это состояние в ней называется «остаточная волна». Вот поэтому остается только лишь «допевать», если ты автор-исполнитель, а остальным, в том числе и мне, время от времени выступать, напоминая слушателю о том, что в свое время мы писали неплохие песни…

Этим я и занимаюсь последнее время, чередуя тяжелейшую работу над волнограммами с приятным времяпрепровождением, т.е. совмещая приятное с полезным. И если раньше мои песни выходили огромными тиражами в сольных альбомах Эдуарда Хиля, Аллы Пугачевой, «Песняров», «Сябров», «Верасов», то сейчас я выпустил первый и последний свой компакт-диск «То ли еще было…», который с удовольствием раздаю налево и направо. Тоже самое состояние «остаточной волны» переживают сегодня все артисты 70-80-х, включая и Примадонну.

— Ой, как авторам и артистам не понравятся ваши слова…

— Знаю, понимаю, но, как говорится, ничем не могу помочь. Ведь это закон природы, а не моя прихоть.

— Вас не задевает, что профессия композитора теперь как-то в тени, на виду все больше исполнители.

— Мою душу если это и ранит, то всего лишь по касательной. Я, например, с юмором отнесся к ситуации, когда Дима Колдун просил разрешения у Яди Поплавской и Саши Тихановича исполнить «их» песню «Малиновка». А для современных авторов это плохо. Если исполнители называют авторов во время концертов, то на телевидении этого не происходит, а потому новых авторов никто не знает, за исключением, опять же, авторов-исполнителей. Остальным творцам достается лишь «братская могила» — это когда в конце передачи титры пробегают так быстро, что сами авторы не успевают прочитать свои фамилии. Если к этому добавить мизерные, по сравнению со временами СССР, «авторские», то композиторы или поэты имеют шансы на обеспеченную жизнь лишь в том случае, если они сами поют или имеют, например, «Виа ГРУ», «Любэ», «Лесоповал» или являются продюсерами звезд.



Лично мне финансовую базу помогает создавать песня «Самурай», которую я пою сам и которая уже скоро два десятилетия проходит на «ура!». Кстати, каждый композитор уверен, что некоторые из своих песен он донесет до слушателя лучше всех, что и подтвердила моя практика исполнения этой песни.

— Раз уж заговорили о финансах, то процитирую Алексея Хлестова, который сказал: «Шоу-бизнес в Беларуси есть — все ездят на хороших машинах, живут в хороших квартирах». А что вы думаете по этому поводу?

— Шоу в Беларуси есть, бизнеса — не очень. У нас море талантов, но нет достаточных средств, чтобы развивать их карьеру. Например, Диме Колдуну повезло — его опекал «небедный» Киркоров.

Белорусские артисты достигли какого-то своего максимума: Мальдивы, джип. На фоне жизни среднего человека у нашего артиста более достойное финансовое положение. Но по сравнению с российским шоу-бизнесом… это как российский шоу бизнес по сравнению с мировым.

— Ваша аналитическая работа, издание книг приносят доход?

— Материального — нет. Наука, а особенно новое ее направление, никогда еще не приносило дохода. Совсем наоборот, я вкладываю в нее деньги и делаю это с удовольствием, ибо верю в ее будущее. Что касается книг, я не писатель, и пока у меня есть две книги — исследования «Пугачевщина» и «Пугачевщина. 10 лет спустя». Вскоре к ней прибавится третья — «Пугачевщина. 15 лет спустя. Конец истории». Как видите, это всего лишь одна книга, которая на протяжении длительного периода анализирует российский шоу-бизнес. Кстати, предыдущие две книги я не продавал, а раздавал тем, кому это полезно прочесть.

— Когда ожидать третью книгу «Пугачевщины»?

— Этой осенью. Кстати, за первую книжку мне сильно досталось, и справедливо. Второе издание «Пугачевщина. 10 лет спустя» дополнено, где-то я сам себя отредактировал, удалив излишне эмоциональные высказывания. В результате книга имела немалый «внутритусовочный» успех.

Поводом для третьей книги стали, во-первых, «Рождественские встречи» Аллы Пугачевой, показанные на Рождество 2013 года, где она еще раз доказала, что время ее творческих побед позади и что можно игнорировать утверждения Ханка, но игнорировать законы «Творческих Волн», как говорится, себе дороже. Во-вторых, многолетние наблюдения за певицей Ликой Ялинской — ныне Анжеликой Агурбаш, которая дала мне возможность выдвинуть гипотезу о значении так называемой флюидности и динамики в карьере артиста и творца. Об этом подробнее читатель узнает из книги.

— О личной жизни советских певцов и певиц еще что-то можно было узнать, а вот чем и как живут советские композиторы как-то мало кого тогда интересовало.

— На советском телевидении не было моды не только выставлять нашу личную жизнь на всеобщее обозрение, но и крайне редко мы мелькали на экранах телевизоров. А потому нас мало кто знал в лицо. Я и теперь не считаю себя медийной персоной, однако, если люди узнают на улице, подходят, мило общаемся, но иногда бывают и бурные дискуссии, которые мне в новой моей работе просто необходимы.

— У вас сын и две дочери, младшая — Светлана — тоже пробовала петь. Но как-то быстро сошла со сцены.

— Света теперь Эва Хáнок, приняла иудаизм, живет в Израиле, получила там высшее образование и намерена его продолжить, а пока работает в ювелирной фирме.

Жизнь ведь суровая штука. Ее выступления совпали с развалом Советского союза, все мои сбережения обесценились, связи с Москвой распались, к тому же я уже практически не сочинял песен, а потому не мог ее обеспечить репертуаром. Единственный шанс у нее был стать местной знаменитостью, но это ни меня, ни ее не устраивало, а потому решили отказаться от пения. Сегодня я убежден, что решение было правильным. Ведь она начинала выступать в одно время с Алесей, за которой был ансамбль «Сябры», а значит, и шанс чаще выступать на российской сцене. Результат — Алеся так и осталась местной знаменитостью. А поскольку нас такой вариант не устраивал, то мы, как говорится, ничего не потеряли.

— Ну, это все доводы разума. А сердце? Может, душа у Светы больше лежит к пению, чем к ювелирным изделиям?

— Она взрослый разумный человек и сама будет принимать решение. Поскольку Света не попсовая, а так называемая голосовая певица, то она в 40 лет, если захочет, может вернуться на сцену.

— А я вот никак не могу понять феномен популярности возрастной попсы — Ваенга, Михайлов.

— Все просто. В период горбачевской оттепели на сцену прорвалась наша российская рок-музыка: «Аквариум», «Алиса», «Кино» и т.д. Наш народ, не выдержав напора, начал искать отдушину — появилась контркультура «Ласковый май», «Мираж»… После развала СССР и свободного выхода к мировой шоу-культуре наши ребята начали осваивать новые мировые тенденции — появилась масса песен, сложных для восприятия. Народ опять потребовал контркультуру, и она пришла в лице Стаса Михайлова и Ваенги.

— Кстати, как вы относитесь к многосоставности «Песняров»?

— Никак не отношусь, ибо «Песняры» — это Владимир Мулявин. Все остальное, на мой взгляд, имеет место быть, но как студия «Песняры», а в ней — разные коллективы, но с другими названиями. А так провоцируется ситуация, как когда-то по СССР ездило несколько составов «Ласкового мая».

Эдуард Ханок, Игорь Лученок, Владимир Мулявин и Иосиф Кобзон

— Эдуард Семенович, вы называете себя бывшим композитором, но мне трудно согласиться с таким статусом, особенно, когда вспоминаю запись программы «Золотая коллекция» и как публика искупала вас в овациях, как мы все пели ваши песни…

— Это еще раз подтверждает тезис о том, что в т.н. «скоропортящихся» профессиях, к коим и относится песня, главное вовремя «смыться». Тогда остается память и овации — это и есть благодарность за эту память. А смена профессии дает мне шансы рано или поздно войти в мировую науку, как человеку, родившего миру «Творческий Рентген» (волнограмму). Вот почему в свои 72 я чувствую себя лучше, чем в 27. Еще недавно моя новая профессия вызывала усмешки, а то и откровенную неприязнь. Но а сегодня я не нуждаюсь ни в чьем сочувствии, ибо нашел свою настоящую дорогу. Для подтверждения теории «Творческих Волн» уже сделано около 20 волнограмм, среди которых Пушкин, Гоголь, Чайковский, Петр I, Сталин, Путин и др. По просьбе Владислава Третьяка на его юбилее мы установили баннер его волнограммы — 21 метр в длину и 1,2 метра в высоту. Иосиф Кобзон вместо баннера заказал 100 альбомов его волнограммы. Недавно закончили Льва Лещенко, а на выходе уже волнограмма Владимира Высоцкого. Во всем этом мне помогает моя любимая внучка — Ярослава Кича, выпускница Белорусского государственного университета. И, как говорится, «то ли еще будет, ой-ёй-ёй…».