Экранизация Василя Быкова «В тумане» получила в Каннах приз критиков

Фильм Сергея Лозницы «В тумане», участвовавший в основном конкурсе Каннского фестиваля, получил приз международной федерации кинокритики FIPRESCI.



«В тумане» — экранизация одноименной повести Василя Быкова. Действие фильма, снятого в российско-немецко-латышско-белорусско-нидерландской копродуцкии, происходит в оккупированной немцами Беларуси в 1942 году. Главного героя, путевого обходчика Сущеню (Владимир Свирский), ложно обвиняют в сотрудничестве с оккупантами, и к нему на хутор приезжают два партизана (Влад Абашин и Сергей Колесов), чтобы совершить расправу. На самом деле предательства не было, но доказать свою невиновность Сущене практически невозможно.

Сергей Лозница утверждает, что снял свою картину не о войне, а о людях в определенных условиях.

«Если определять тему двумя фразами, то они написаны в книге Быкова. Человек не все может. Бывают ситуации, когда он не может ровным счетом ничего. Вот эта ситуация меня и волнует», — рассказал журналистам в Канне Лозница.

Он отметил, что об экранизации повести «В тумане» задумался еще десять лет назад, когда ее автор был еще жив.

«С Василем Быковым я общался, когда мы первый раз получили от него права на картину. Он меня попросил не привлекать его к написанию сценария — знал, что у него оставалось не так много времени, и он должен был написать еще многое. Но благословил меня на эту картину и пожелал мне ни пуха ни пера», — объяснил режиссер.

По словам Лозницы, в повести Быкова нет столкновения с непосредственным врагом.

«Есть столкновения между мирными жителями одного региона на фоне войны и оккупации. Война присутствует как пространство, где существуют люди, они же это пространство и создают», — добавил он.

Лозница также отметил, что тема фильма несводима ни к войне, ни к конкретным политическим аллюзиям, поскольку она «может проявляться в любых обществах, в любое время».

«Насколько я слышал, в каннском конкурсе есть картина, которая близка и перекликается по теме. Есть картины в истории кино, которые тоже перекликаются по теме. Например, «Ворон» Клузо или «Не тот человек» Хичкока. Картина чуть больше, чем политическая дискуссия», — заявил режиссер.

Свою следующую картину Сергей Лозница намерен посвятить Бабьему Яру. «Следующий фильм будет про Бабий Яр. На основе исторических документов», — рассказал режиссер. Бабий Яр — место под Киевом, где во время Второй мировой войны было расстреляно более ста тысяч человек — евреев, цыган, пациентов психиатрических лечебниц.

После пресс-показа своего фильма на фестивале Сергей Лозница дал интервью обозревателю РИА «Новости» Ольге Гринкруг.

Сергей Лозница родился в 1964 году в Беларуси, учился в Киеве, там же работал научным сотрудником в Институте кибернетики и переводчиком с японского. В 1991 году поступил во ВГИК на отделение режиссуры игрового кино (мастерская Наны Джорджадзе), однако до 2010 года снимал исключительно документальные картины: на его счету три полнометражных и шесть короткометражных фильмов, получавших призы на фестивалях в Кракове, Лейпциге, Карловых Варах. Среди самых известных — «Портрет» (2002), «Блокада» (2005), «Артель» (2006). В 2010 году в каннском основном конкурсе показали первый игровой фильм Лозницы «Счастье мое», впоследствии получивший на «Кинотавре» приз за лучшую режиссуру и другие награды на разных фестивалях.

— Пресс-релиз фильма начинается с рассуждения о том, как невинный человек попадает в трагические обстоятельства, при которых не может доказать свою невиновность. В каннской программе уже был фильм на схожую тему — «Охота» Томаса Винтерберга. Там действие происходит в наши времена в Скандинавии, у вас — в белорусских лесах во время войны. Вы говорили, что 1942 год выбран неслучайно. В чем его принципиальная важность?

— Фильм Винтерберга я не видел, но аналогичная ситуация проявляется не только в военное время, но и в обычной жизни. Просто в военное время, когда происходит действие повести Быкова, это ярче видно и четче обрисовано. Уходит все то, что мешает нам видеть. Все острее, когда идут боевые действия и достаточно четко поставлен вопрос.

— Еще вы говорили, что 1942 год принципиален для переосмысления нашей сегодняшней ситуации.

— У нас важнейших периодов было очень много — практически вся история. Есть замечательное интервью, которое Бродский дал, когда только уехал за границу. Его спросили, что нового в России. Ответ был такой: со времен Чаадаева — ничего нового. Было очень точно все определено тогда, а дальше события пошли через запятую. Это не значит, что когда двигается время, мы двигаемся в нем. Это значит, что какие-то события и ситуации, которые были не разрешены когда-то, будут повторяться до бесконечности, пока они не будут осмыслены и разрешены.

Можно находить аналогии между ситуацией нынешней и 1905-м годом — вспомните интервью, которое Вячеслав Всеволодович Иванов опубликовал в журнале The New Times. Пока не будет разрешена эта история, вы будете в ней находиться, хотя прошло 100 лет. Может пройти и 200 — это ничего не значит. Время нелинейно в данном случае. Пока вы не осознаете произошедшего, оно будет жить вместе с нами. Простой пример: отношение к человеку, который попал в плен, — оно изменилось? Образ врага — изменился? Возможность договариваться друг с другом, искать компромисс, по-прежнему существует?

— Теоретически — да.

— Я говорю о мировоззрении. Это мировоззренческие вещи. С врагом договариваться нельзя. Тот, кого мы называем врагом, должен быть уничтожен. К чему это приводит — известно: ни к чему хорошему. Что-то нужно сделать, чтобы это поменялось. Но процесс размышления над ситуацией не происходит, не случается. Очень хорошая фраза есть у Макса Фриша: «Все давно уже сказано, но так как никто не слышал, приходится повторять снова и снова». Как в мультфильме «Страна невыученных уроков».

— В истории, рассказанной в фильме, почти не принимают участие немцы — за единственным исключением офицера СД, которого играет румынский актер Влад Иванов из «Четырех месяцев, трех недель и двух дней» Кристиана Мунджу и вашего «Счастья моего». Значит ли это, что Великую Отечественную войну вы интерпретируете скорее как гражданскую?

— Действительно, основные коллизии — между своими, между жителями одного места. Но нельзя делать такой вывод: вы смотрите лишь на один фрагмент колоссального события. В данной ситуации отношения складывались именно таким образом, но это не исторический масштаб, а масштаб деревни. Трех человек, которых так связала война. И это очень интересно в повести Быкова. Отношения складываются между своими. Свои полицейские, свои машину отбирают, свои же взрывают, свои же уходят в лес, поэтому у героя погибает мать, поэтому все попадают в такую историю. Свой же начальник на станции бьет в морду, свои же хотят ему отомстить. Но люди готовы к этим отношениям. Это и есть агрессивная атмосфера, из которой возникает война. Для того чтобы стрелять в другого, необходимо быть готовым делать это.

— Вы экранизировали Быкова очень близко к тексту.

— Я пытался сохранить идею автора — у него она очевидно прописана. Но, например, чтобы рассказать историю Бурова (одного из партизан. — ред.), мне надо было придумать какие-то эпизоды. И сделать это очень кратко, чтобы стало понятно, что вообще с ним произошло.

— По стилю съемки «В тумане» радикально отличается от «Счастья моего». Какие установки вы давали оператору?

— Никаких установок я никому не даю. У нас творческая дискуссия. За полгода до съемок мы собираемся — я, художник и оператор, — и неделю или десять дней сидим, раскадровываем картину, каждый эпизод рассматриваем с точки зрения его смысла и возможности оптимально этот смысл выразить, играем с ним. Что получится, если я вот так подойду? Вот так буду кадровать? Почему я начинаю с лица Анели (жена Сущени, которую играет Юлия Пересильд. — ред.), когда она заходит в избу? Я должен ответить на все эти вопросы, есть полгода, чтобы все обдумать. И когда мы уже выходим на съемочную площадку, у меня фильм уже прокручен перед глазами, а актеры точно отрепетировали каждый жест. Мы уже готовы.