МЫ КУДА, ГОСПОДА?!

Недавно знакомая рассказала, что к ее соседке приезжала племянница из Гродненской области и спрашивала, можно ли найти на работу в Минске, хотя во время предыдущего приезда очень радовалась, что, наконец, устроилась на предприятии в своем городке. А теперь вот собралась увольняться, потому что заводское начальство с людьми разговаривает только в «матерном стиле». И чем выше начальник, тем больше «этажность стиля».
К сожалению, этот случай уже нельзя назвать из ряда вон выходящим. Наоборот, он является еще одним свидетельством того, что в обществе происходит нечто нехорошее. И хотя речь не идет о войне или возможной потере независимости, маячащая опасность не менее страшна, ибо она грозит серьезными потерями в нашем культурном облике. В первую очередь, потерями среди тех, кто причисляет себя к людям образованным, а значит — и к культуре. Вы только вслушайтесь, как разговаривают люди на улицах, по телефону, при обсуждении каких-то дел, даже взявшиеся за руки молодые люди, чередующие беседу с поцелуями. От того, какими словами они обмениваются, можно остолбенеть. Что там директор из гродненского райцентра, если даже та половина общества, которую принято называть прекрасной, дает более чем красноречивые поводы усомниться в ее прекрасности…
Было летнее утро, была некоторая спешка на работу, до которой всегда добирался пешком, и вдруг за спиной послышалась отборная матерщина. Не оглянуться было невозможно, поскольку материлась женщина. У каменной изгороди, обрамляющей сквер в центре столицы, стояли две еще молодые дамы, весьма прилично одетые, модно причесанные и напарфюмеренные. Единственное, что можно было бы поставить в упрек, да и то лишь одной, это несколько избыточная полнота. Вот эта и извергала…
Еще один случай имел место быть у одного из столичных технических вузов, рядом с которым теперь мое новое место работы. Этот вуз готовит кадры для пополнения инженерного, преподавательского и, надо полагать, для директорского корпуса. В тот день перед вестибюлем университетского здания, где зачастую десятками толпятся студенты, обратила на себя внимание одна группка: парень громко рассказывал что-то двум девушкам, постоянно перемешивая свой рассказ разнообразной матерщиной, а те слушали, время от времени повизгивая хохотком.
Решил подойти и спросить:
— Скажи, пожалуйста, это плохие девушки?
— Почему? — изумился «повествователь». — Наоборот, очень хорошие девчата.
— Так почему же ты при них грязные слова употребляешь, словно при подзаборных шлюшках?
— Так я же не по их адресу!..
— Но они же слышат…
И тут, как ни странно, проявила нетерпение одна из девиц: мол, «чего тебе надобно, старче?».
Рассказал об этом одному своему молодому коллеге в нашем офисе. Тот покачал головой, а затем резюмировал, что матерщина захлестнула всех. Возвращаясь с работы, встретил соседа с внуком-школьником. Тоже стал рассказывать. Сосед возмутился, а внук простодушно констатировал, что в их классе матерятся все мальчишки.
В одной из публикаций в столичной прессе директор средней школы констатировала: мальчишки уже даже не замечают, что они матерятся. Но куда более важными были следующие ее слова. На вопрос, где они такие выражения слышали, те, чуть ли не хором, ответствовали, что ПО ТЕЛЕВИДЕНИЮ, а еще — ОТ ВЗРОСЛЫХ НА УЛИЦЕ.
Начнем с телевидения. Совсем не случайно лауреат Нобелевской премии академик В. Л. Гинзбург однажды в сердцах назвал современное TV «подрывной организацией». Оно в последние годы зачастую вещает по принципу «Язык без кости, что хочешь, то и холости». И особенно вольно, что больше всего и удивляет, поступают, оказавшись перед камерой и микрофоном, как раз те, кто, конечно же, мнит себя светочем культуры, самого себя называет звездой, королем, императором или императрицей сцены и прочая, прочая, прочая. Наиболее показательным по безобразности стал случай, сотворенный певцом Филиппом Киркоровым, который тоже пребывает в полной уверенности, что он король эстрады. Несколько лет назад на одной из пресс-конференций, кажется, в Ростове-на-Дону, этот «монарх» грязно обозвал местную журналистку за то, что она задала ему вопрос о пении «под фанеру».
Кадры с той пресс-конференции десятки раз показывались по разным телеканалам, но все время имя Филиппка звучало с экрана без всякого осуждения. Никто из журналистов не сказал, что певец поступил по-хамски, хотя Филипп прилюдно оскорбил женщину, тем более, их коллегу. На добрый лад, они тогда должны были выключить камеры и микрофоны, а самому Филиппку заявить: «Ты для нас больше не существуешь! Мы о тебе никогда больше не скажем и не напишем ни одного слова!». А затем обратиться ко всему журналистскому сообществу России и СНГ, чтобы оно поддержало их в таком решении. И чтобы все российские журналисты и их коллеги по СНГ на самом деле встали единым фронтом в осуждении хамства Киркорова. При этом самому Филиппу можно было бы дать шанс, сказав: «Мы согласны будем пересмотреть свое общее решение, если ты в течение полугода каждое свое появление на публике — с песнями или без оных — будешь начинать с извинения той женщине-журналистке, по отношению к которой ты употребил грязное выражение».
А ведь если бы такое заявление было сделано ростовчанами, можно полагать, что оно было бы поддержано во всей России и за ее пределами, возможно, во всем мире, ибо такая проблема существует и в других странах. Несколько лет назад забили тревогу в Польше. Как констатировал тогда профессор Познанского университета Эдвард Бальцежан, «языковое хамство… уже переступает все границы, все меньше стыда, самоцензуры, сдержанности... уже трудно даже представить, чтобы какой-либо «поп-гурт» исполнил песенку, в которой нет нецензурных слов. Грязные ругательства вылетают из уст руководителя сейма и популярнейшей киноактрисы Беаты Тышкевич». Об этом писал журнал «Трибуна».
Наши соседи провели специальное социологическое исследование и пришли к выводу, что «языковая вульгарность празднует свой триумф». И приняли меры: теперь за сквернословие в общественных местах в Польше полагается довольно серьезное наказание — штраф до 1500 злотых, что равняется примерно 500 долларам.
Однако тогда в Ростове и в Москве журналисты ни языком, ни пальцем не шевельнули, чтобы защитить коллегу, наоборот, из случившегося сотворили сенсацию и подготовили соответствующие репортажи для новостных выпусков многих каналов, включая центральные. Не пришло такое в голову и директорам телеканалов, крутивших откровенно грязный сюжет. Наоборот, время показывает, что чем дальше в телевизионный лес, тем больше видится матерных дров. В репортаже с одного из кинофестивалей молодая постановщица телефильма о школе, потряхивая кольцом в носу, сердито выражала в микрофон свое неудовольствие решением жюри, так как она не согласна «до старости ждать, б…, пока мне дадут, б…, хотя бы какой-нибудь диплом, б…». Разумеется, слова на «б» «закрывались» специальными писками, но было вполне понятно, какие существительные употребляет та особа, поскольку все слово закрывать или не успевали, или же нарочно не хотели.
В последнее время монологи многих «звезд» перед микрофоном и объективом, выдаваемые в эфир, состоят чуть ли не из сплошных таких писков. Спрашивается, какими же звездами культуры они являются, если пользуются той же лексикой, что и бомжи, алкоголики, зеки, бродяги и прочие обитатели того уровня, который давно назван дном?
Конечно, можно сказать, что для белорусских телеканалов это не характерно, слава Богу, этим они отличаются в лучшую сторону, но и в набат, как говорится, не бьют, а ведь мы живем не в замкнутом пространстве. В современных домах и квартирах «присутствуют» не то что десятки, а сотни телевизионных каналов.
Кое-кто скажет, что такая манера самовыражения на публике характерна больше всего для так называемой попсы, которая так собой тешится, что, если бы могла, то сама бы себя целовала, как говаривал Жванецкий. Она, похоже, возомнила, будто стоит даже выше приличий, выше культуры, в которой себя числит, не подозревая, что на самом деле опускается ниже плинтуса. Однако желание отнести подобные поведенческие девиации только на счет попсы, к сожалению, не основательно. Та же Алиса Фрейндлих, получившая известность и признание своей ролью в «Служебном романе», в другой роли могла бы запросто «потягаться» с Беатой Тышкевич, лексика которой так возмутила поляков. Грешит этим и «утомленный солнцем» собственного величия руководитель современного российского союза кинематографистов. Иногда складывается впечатление, что Никите Михалкову уже трудно сделать фильм без упоминания того места, на котором люди сидят, притом упоминания в самом грубом варианте.
Фильмы, как всем известно, делаются с расчетом на то, что их посмотрят миллионы, и суждения, в нем заложенные, услышат. Так и слышат. А услышав, многие думают, что раз можно «там наверху», так почему нельзя нам. Тогда стоит ли удивляться ответам мальчишек, гоняющих мяч в школьном дворе, по поводу того, что первично в их словообразовании…
Польский профессор Эдвард Бальцежан горько заметил, что в интеллигентских кругах нецензурщина стала признаком какого-то шарма, пароля, который как бы говорит: я свой. Профессор в качестве соответствующего подтверждения своим словам привел художника Мацея Маленьчика, который заявил, что не уважает тех, кто не пьет водки и не матерится. Совсем недавно и московский актер Серебренников тоже сказал, что уйдет из театра, если ему запретят материться на сцене. Так и хочется ответить, чтобы ушел побыстрее, ибо для человека, которого принято считать деятелем культуры, матерное поведение нормой быть не может. Оно не имеет и не должно иметь отношения к культуре вообще. И вот почему.
Надо полагать, чаще всего при слове «культура» возникает ассоциация с клубом, театром, филармонией, концертным залом. Все правильно, однако этим дело не ограничивается. Суть культуры сложнее и проще одновременно. Как утверждают все знающие словари, само понятие «культура» идет из Древней Греции, означает оно «возделывание», а пошло от земледелия. В самом деле, возделывание, например, того же картофеля — будем говорить о картофеле, мы же белорусы — предполагает, в первую очередь, освобождение поля от сорняков, говоря другими словами, ограничение возможностей для роста вредной растительности ради расширения таких возможностей для растений полезных.
Оттолкнувшись от этого, попытаемся взглянуть на проблему шире и неизбежно придем к выводу, что вся человеческая культура — это как раз ограничение и самоограничение. Ограничение и самоограничение на плохое, чтобы стало больше простора хорошему. Если по-иному, то между культурой и бескультурьем разница такая же, как и между добром и злом.
Вот об этом и надо напоминать в первую очередь. Говорить о том, что культурный человек — это прежде всего вежливый человек, старающийся не вызвать неприятных ощущений у окружающих, что тот, кто посещает занятия в университете или уже имеет университетский диплом, никак не должен вызывать таких ощущений, иначе на кой черт он туда ходит или ходил. По телевидению, по радио, в газетах, в университетах, школах, семьях, парламентах, выступлениях политиков, на молодежных собраниях — алло, БРСМ! — нужно втолковывать, что образованность и хамство несовместимы. И показывать пример правильной речи, хороших манер, особенно если ты преподаватель, офицер или директор, у которого под началом сотни, даже тысячи людей…
Разумеется, надо обязательно ужесточить и наказания за сквернословие на улицах. Но начинать стоит с другого и раньше. Нужно исходить из того, что человек не рождается воспитанным, образованным и даже умным. Он приходит в мир только с предпосылками для всего этого, являясь, по сути, чистым листом или, как говорили древние римляне, чистой доской — «табула раса». Потому очень важно, какие на той доске будут написаны слова. И кем. Уже зафиксирован синдром Маугли, когда человеческий детеныш, оказавшись в звериной стае, ведет себя, как звереныш. Отмечено также, что опускается человек куда быстрее, чем растет. Среди нынешних бомжей есть и те, кого раньше почитали за приличных людей. Недавно довелось услышать грустный рассказ о бывшем начальнике цеха одного из крупных и престижных столичных предприятий, а теперь до крайностей опустившемся.
Еще в годы европейского Возрождения был сделан вывод, что культурными, цивилизованными можно считать страну и народ, которые имеют свою академию наук, свою энциклопедию и свой театр оперы и балета. И академия, и энциклопедия, и театр в Беларуси есть. Однако само наличие этих институтов культуры и просвещения не делает каждого жителя страны культурным автоматически. Значит… Значит, каждого надо возделывать. И с самого начала. Иначе рискуем дожить до такой ситуации, когда по-современному одетый человек, подошедший к кассе оперного театра под руку с дамой, скажет: «Мне, б…, два билета на «Лебединое озеро». Если придет, конечно. Так разве нам в ту сторону?

Яков АЛЕКСЕЙЧИК