Музыкальный проект Jahponica — из зоны в клуб

Группа Jahponica засветилась в белорусском музыкальном мире не так давно, но ее создателя Митю Овчинникова уже окрестили первым в Беларуси «гангстером от музыки».

Митя читает жесткий рэп с матом и коварными фразочками, что создает впечатление о нем как о брутальном и беспринципном человеке, однако в жизни он оказался не таким уж и чудовищем, а довольно приятным в общении музыкантом, пережившим намного больше, чем многие из нас, и способным на глубокие размышления и чувства, а некоторые воспоминания порой вгоняют его в краску...

Еще несколько месяцев назад Митя Овчинников сидел в исправительной колонии под Могилевом — за наркотики. Пробыл он там 4,5 года, хотя был приговорен к 8,5 годам, но за хорошее поведение…

С музыкой Митя познакомился лет в 9, а в 15 — еще и с наркотиками. Юношеский максимализм, внутренний террор, «романтика» жизни Курта Кобейна и привели юного музыканта к шприцу. Его никто не заставлял, не было дурной компании, которыми любят оправдывать своих детей мамы, он сам захотел попробовать.

«С кем не бывает. Я жил на Ангарской, и на тот момент там больше нечем было заниматься, хотя, конечно, этим страдали не все. Когда еще не мучает здоровье, когда еще не вынес половину своей квартиры, это кажется клевым... А потом все достаточно жестко покатилось вниз. К 2006 году я из себя уже ничего не представлял вообще. Я даже не мог выступать, у меня не было времени ни на репетиции, ни на творческую деятельность вообще», — рассказывает Митя.

В тюрьме ему, как музыканту, предложили поработать в «местном» клубе, где до него уже тусовались несколько музыкантов, которые переигрывали «Арию» и другие группы. Сначала Митя играл с ними в одной команде, но позже в колонию попал бывший минский диджей Миша Жуков. Он был хорошо подкован в звукорежиссуре и хотел работать с компьютером, но заключенным этого не разрешали. Однако через некоторое время Митя и Миша все же уломали администрацию колонии и создали радиоточку для зоны — Free radio. Заключенные, правда, не шибко оценили затею, поскольку ребята подбирали для них более серьезную музыку, которая многим была непонятна, осужденные хотели чего-нибудь попроще.

Радио вещало каждый день, а диджеи Митя и Миша даже записывали тематические радиопередачи, приглашали «импровизированных» гостей — и выдуманных персонажей типа Деда Мороза, и даже людей, которые уже давно умерли.



«Параллельно я писал музыку. Потом накидался какой-то хип-хоп, и я записал песню «Выход в Польше» — коряво, правда. Я показал Мише, мы над ней поработали. Потом вышла песня «Три, два, восемь», и накидался первый альбом», — рассказал Naviny.by Митя Овчинников.

После выхода альбома, по его словам, появилась идея о Jahponica.

Первый альбом «Тюремные Раги» вышел в 2008 году, второй — «Особый» — в 2009-м. Сам же Митя сперва не относился к этой идее серьезно и не думал, что проект заинтересует людей: «Я предпочитаю фанк, джаз. В 2004-2005 годах мы начинали играть с регги — меня сильно прет романтика. А рэповый проект основался в местах не столь отдаленных, и тематически два альбома, которые были выпущены в течение трех с половиной месяцев, подходили этому месту. Я не очень доволен тем, что я выпустил. Это было непрофессионально, несерьезно. Мне все это казалось несерьезным еще и потому, что существовали Jahponica и Free radio — это вроде как демо-названия. Я думал менять название, стилистику, но в итоге мы определились на Jahponica».

Позже ребятам запретили заниматься музыкой — «нецензурная лексика и все такое».

Сейчас Jahponica играет в полуживом проекте, говорит Митя: «Мы играем рэп, фанк, джаз». 12 декабря в клубе «Граффити» состоится первый сольный концерт группы.

— У Вас, кажется, была своя группа до тюрьмы, так?

— Да, это была группа The Lovers Dub, мы играли с гитаристом из группы CherryVata Юрой Душиным, был еще Егор Кузьмин, который сейчас выступает по никнеймом Virtual Libido и организует dubstep-вечеринки. С этой группы все и началось, но она сильно не развилась. Я был в состоянии выйти с гитарой и толково спеть, но у нас просто не хватало времени, чтобы делать это качественно, и это было по моей вине, я это признаю. У нас была такая фишка — мы никогда не репетировали и выступали на полной импровизации.

— А где вы выступали?

— Выступали в «Степе», «Гудвине», «Граффити».

— В тюрьме много творческих людей, которые создают свои проекты?

— В тюрьме очень много творческих людей, я не знаю, реализуют ли они свои проекты. Есть человек ВК-10, который пишет шансон и тоже выпускает диски, но в молодежном направлении мы были, наверное, первыми.

А вообще там очень много толковых людей. Для меня весь этот срок прошел, как нечто самое поучительное в моей жизни. Я не считаю, что я что-то там потерял. В те годы, которые я провел на зоне, я развивался. И администарция, по крайней мере моей колонии, шла навстречу, там людей никто не давит, как показывают в фильмах. У нас не было несносного обращения. Там, наоброт, если ты толковый человек, если ты хочешь читать или заниматься спортом, тебе пойдут навстречу. Но с людьми, которые перегибают палку, предлагают непонятные идеи, которые ни к чему не ведут, обращение соответствующее.

— Сколько Вы уже на свободе?

— Почти четыре месяца.

— Что за это время успели сделать?

— Пошел в спортзал, занялся тайским боксом, успел выступить в «Граффити», в CoffeOn на вечере памяти Стива Джобса. Сейчас работаем над материалом.

— Будете связывать свою жизнь с музыкой?

— А мне ее больше не с чем связывать. Я столько положил на музыку, столько всего пережил, что мне больше нечем заниматься. Есть определенные финансовые идеи, но они реализуются не раньше лета, сейчас я плотно занялся продвижением группы. Причем не я этим занялся, а журналисты, которые начали меня вытягивать, потому что сам я особо ничего не искал.

— С кем Вы сейчас работаете? Миша Жуков, с которым Вы все начинали, еще в тюрьме?

— Миша Жуков освободится через два месяца. Я не знаю, будем ли мы с ним продолжать работать, это от него зависит. Я уже наслышан, что проект выглядит очень брутально, паскудно. Многим это непонятно, кто-то думает, что я кидаю какой-то вызов, но я его не кидаю, я в своих силах уверен. Я не знаю, захочет ли Миша со мной работать, это ему решать. Мы с ним на эту тему поговорим. В принципе, у нас хватает музыкантов, которые хотят этим заниматься, а дальше будет видно.

Я не знаю, в какую сторону сейчас пойдут тексты, я уже месяц пытаюсь писать, но пока у меня не получается, я еще не нашел тему. Может, в зоне я бы выпустил больше двух альбомов, или я выпустил бы больше треков, но в определенный момент я понял, что больше мне сказать там нечего.

Сейчас я стараюсь подхватывать синтипоп, меня это больше вперло, потому что я вышел, словил эту волну, которая сейчас очень популярна. Ну а старый хип-хоп для начала нужно воскресить, потому что после освобождения у меня не было старых «минусов», а сейчас приходится все делать с новыми музыкантами, это будет тяжелее, но думаю, к 12 декабря мы справимся.

— То есть от брутального рэпа, мата в текстах Вы планируете отойти?

— Ну как можно отойти от брутального рэпа с такой брутальной жизнью? Мне кажется, не получится. Мат и чересчур жесткие высказывания у меня, наверное, врожденные, я от этого никуда не денусь. Меня постоянно просят не ругаться матом, но от этого я чувствую себя нестабильно. Я могу не ругаться матом, но мне это не нравится. Я могу не говорить о зоне, но одновременно я не могу о ней НЕ говорить, потому что это отрезок моей жизни. Для вас лишение свободы — это кошмар, стены, менты, злые дядьки, я для меня это в порядке вещей. Не в том смысле, что я зэк бывалый. В моем случае это получилось иначе, чем я себе представлял. Очень много людей меня поддержало. Я не могу теперь говорить «менты — козлы», потому что я знаю, что мент менту рознь. Среди них встречаются и мудаки, и отличные люди, которые умеют мыслить, у которых есть душа и сердце.

— Вы как-то говорили, что даже благодарны за то, что Вас посадили.

— Да, благодарен и не скрываю этого. Я был благодарен уже в первый год отсидки, потому что если б не они, я бы уже умер, это 100%. В тот момент, когда меня принимали, я уже передвигался с трудом.

— Альбомы, которые вы записывали в тюрьме, собираетесь перезаписать на хорошем оборудовании, выпустить официально?

— Все к этому идет, но не обещаю, что выйдут все треки, потому что в некоторых из них есть намеки на неорасизм, я только недавно об этом узнал.

— Как Вы собирали свою команду на свободе?

— Сначала пытались играть бывшим составом CherryVata, но у нас произошли разногласия. Сейчас у меня новые ребята — Паша Горбач и еще один Паша, но мы только начали играть. Просто я очень тяжелый человек, особенно в творчестве. Если что-то не получается — виноваты все вокруг и я в том числе. В таких ситуациях я крайне эмоционален, и от этого мне очень тяжело подбирать музыкантов, мне нужно, чтобы он были такие же агрессивные, как и я, потому что если кто-то начинает мямлить, скандал разгорается. Я не люблю, когда в группе нет людей, готовых со мной спорить. Если мы музыканты и движемся к одной цели, выскажи свое мнение. Есть люди, которые молчат или говорят какую-то фигню. Поэтому у нас произошли разногласия с прошлой группой. Ребята — хорошие музыканты, но мы не сошлись. Сейчас я нашел музыкантов, которые мне ближе по духу.