Классики в огороде

Сочное наследие «дзядзькі Якуба». Яблоня Коласа белорусского сорта титовка – ровесница Победы. Осенью сорок пятого поэт посадил дерево, первое на «новой земле». Дом с участком в академическом квартале столицы, по сути, компенсация классику. Родовое «гнездо» в парке Горького сгорело, когда Минск бомбили.

Анна Зайцева, заместитель директора Литературного музея Якуба Коласа: «Сядзіба была такім раскошным, харошым домам, садам, агародам, дзе былі добрыя гаспадары, дзе ўсё даглядалася».

Руками Коласа. Пока муза отдыхала, перо поэту заменяла лопата. Компанию яблоням составили вишни, черешни, барбарис, японская айва… Их классик выписывал из элитных питомников. А в соседнем лесу разжился можжевельником. Кстати, стрижку кустарникам «дзядзька Якуб» делал лично.

И остался Колас, благодаря сыну Михасю, среди колосьев. Эта нива – эксперимент поэта. Прочитал как-то в журнале о способах посева хлебов белорусскими крестьянами в конце XVI века. Следующей весной пятьдесят второго года рожь, перемешенная с ячменем, была посеяна.

Удобрений на свою ниву поэт не вносил. Всходы не подкармливал. Ячмень при этом дал плоды. Первые злаки Колас убрал. Следом вверх пошла рожь. В конце сентября она была выше колена. Зелень скосили на силос. Зима пятьдесят третьего выдалась снежной. По весне думали, опыт провалился. Рожь затаилась в земле. Участок пробороновали. Эксперимент был спасён. Каждое зерно принесло Коласу до тридцати колосьев по четырнадцать сантиметров в длину.

Михась Мицкевич, сын Якуба Коласа: «Бацька нават надрукаваў артыкул у «Паведамленнях» нашай Акадэміі навук. Падзяліўся вопытам. Сам быў чалавекам «ад зямлі». Канешне, яму было прыемна, каб і тут, у яго садзе, таксама напамінала аб тых палях, сярод якіх ён у дзяцінстве рос».

А по заданию ЦК партии опыт Коласа проверяли в хозяйствах Витебщины. Тогда в Советской Белоруссии политику диктовала школа профессора Мухина. Её сторонники насаждали повышенные нормы высева: до трёхсот килограммов семенного зерна на гектар (к слову, в Германии в два раза ниже). Учёные-мухинцы «дзядзьку Якуба» объявили дилетантом.

Фаина Водоносова, научный сотрудник Литературного музея Янки Купалы: «Сад складаўся з пятнадцаці грушаў, пятнадцаці яблынь, трыццаці пяці пладовых кустоў. Гэта былі трыццаць кустоў агрэсту і пяць кустоў смародзіны».

Правда, вкус их плодов сегодня – воспоминания. Сад Купалы по столичной улице Садовой-набережной исчез в огне войны. Как, впрочем, и поэтический «Дом под тополем» со знаменитой клумбой из любимых классиком белых роз. Пропалывал только сам.

Фаина Водоносова, научный сотрудник Литературного музея Янки Купалы: «Купала вельмі любіў працаваць з усёй сям’ёй на агародзе: гуркі, памідоры, перасаджваў клубніцы».

А ещё, подобно Коласу, экспериментировал. Чудо классика – скрестил розу с диким шиповником. Удалось.

Фаина Водоносова, научный сотрудник Литературного музея Янки Купалы: «Соя ў яго была розных гатункаў. І да кожнага з гэтых гатункаў была маленькая дашчэчка, як у батанічным садзе. Назва расліны па-лацінску, па-руску. І ўсе дадзеныя: калі высаджана, дагляд».

Даже когда Купала покидал Минск, к которому приближались захватчики, в чёрный шевроле погрузил банки консервированных огурцов. Страсть к земному поэту досталась от отца. Был арендатором. То есть, брал и возделывал чужое поле, как своё. Например, в фольварке Вязынка под Молодечно, где и родился Янка. Позже, судьба вновь приведёт его в эти края. И сейчас над Яхимовщиной слышно классическое: «А хто там ідзе…».

Крутить это колесо вполне мог и Купала. До мельницы тогда молодому поэту рукой было подать. Дом в Яхимовщине (деревня Молодеченского района) сегодня единственное в Беларуси «гнездо» классика, не «разрушенное» временем. Здесь он слагал свой первый сборник «Жалейка», и здесь же работал помощником винокура.

Елена Матевосян, директор Литературного музея Янки Купалы: «Бровар сваю працу пачынаў з васьмі гадзін раніцы і працаваў аж да захода сонца. За вось гэты час трэба было апрацаваць звыш ста пяцідзесяці пудоў жыта, якія засыпаліся ў чаны, і з якіх атрымоўвалася да двадцаці пудоў соладу. За суткі выганялі звыш ста вёдзер спірту».

И если аромат «зелья» Купалы в Яхимовщине помнят, то про «бровар» – явно подзабыли. Местный СПК отдал его в частные руки, которые к историческому сельхозобъекту никак не дотянуться. Между тем, именно агротуризм, признают эксперты, и есть «золотая нива» Беларуси.

В литературе два десятилетия ХХ века – «нашенивский» период. Первая белорусская, как нередко называют газету, словно «сельхозакадемия» поэтов. Что ни стихотворение, так о родном поле. Абсолютное большинство будущих классиков от сохи. При этом, есть и те, кто на деревню попадает впервые.

Татьяна Шелегович, директор Литературного музея Максима Богдановича: «Вацлаў Лычкоўскі – прадстаўнік збяднелай шляхты і, вядома, яго гаспадарка блізкая была на тыя падворкі сялян».

И здесь Максим впервые попробует гороховую кашу (бобовые собирает сам), надолго запомнит запах груш за окном и здесь же, под Молодечно, прокричит: «Ніву патапталі, падлы…» (стихотворение о выходке лосей войдёт в единственный сборник Богдановича «Вянок»).

Татьяна Шелегович, директор Литературного музея Максима Богдановича: «Менавіта «Ракуцёўскі перыяд» лічыцца самым плённым, самым знакавым перыядам у жыцці. Час жніва, заканчэнне, дажынкі. Максім Багдановіч як раз і бачыў, як традыцыйна гэта адбываецца на вёсцы».