Отец родной

Отец родной

«Петька Мамонов! Ура!» — с восторгом вопила публика в московских ДК в начале — середине 80–х, приветствуя шоу неадекватного с виду, «побитого молью» человека с искаженным гримасой лицом, выделывающего угловатые и резкие телодвижения. Кто бы мог подумать, что дергающийся будто в эпилептическом припадке «мужичок из подворотни», воющий: «От бизоньих глаз темнота зажглась», станет через «надцать» лет культовой фигурой современного российского искусства, а на центральном телеканале о 60–летнем юбиляре покажут передачу? Я бы не подумал, да и Петр Николаевич тоже. Отец постсоветского фрик–движения на заре творческой деятельности относился к своим перформансам в первую очередь как к внутреннему монологу, эпатируя сам себя. Но артистическое начало победило в будущем гуру русского постпанка, переводчика с английского и норвежских языков, и Мамонов пустился во все тяжкие диалоги. И вот он уже шокирует зал неприличными жестами, делает «ласточку», губами трогает нос, пучит глаза, пускает слюни, орет: «Зато я умею летать». Так меломаны получают своего заветного музыкального «придурка».

О том, что «русский рок» — самый протестный из всех протестных на земле, вы читали неоднократно. Апогеем его явилась группа «Кино», спевшая «мы ждем перемен», но еще до сего манифеста чего–то там позванивали в 60–х «Скоморохи» Александра Градского, в 70–х интеллигентно скорбела о солнечном острове «Машина времени» и нащупывал колею «Аквариум». «Звуки му» бывшего грузчика, выпускника Московского государственного университета печати Петра Мамонова и золотого дяденьки–мажора Александра Липницкого обошлись без экивоков и врезали по слушателям и зрителям без подготовки и жалости. Издающая именно звуки му, а не звуки музыки, примитивно–мелодическая, толком не умеющая играть, скупо, но доходчиво рисующая в песнях окружающий сероватый мир простого советского трудяги, инженера за 120 рэ, заведующего библиотекой, выпускающая без поводка на авансцену истеричного, полусумасшедшего, юродствующего фигляра–фронтмена, группа практически сразу стала притчей во языцех. Но если кто–то довольствовался поверхностным впечатлением или обсуждением сейшенов на кухне, то контролирующие нравственность, мораль и социалистические завоевания инстанции разобрались быстренько, всячески перекрыв команде кислород и устроив обструкцию в прессе. Чем бы все это закончилось для музыкантов — палатами в дурдоме или высылкой из державы, мы теперь не узнаем, ибо наступила горбачевская «оттепель» и вольница, которую коллектив и возглавил.

На программы Мамонова и компании не попадешь — хедлайнерствуют артисты на всех больших и малых площадках бывшего Союза, правда, в телевизор их берут не слишком охотно: уж больно контрастируют выходки рокеров с пастельными композициями, например, Макаревича. Вспоминается дождливый день восемьдесят какого–то года, когда «Звуки му» отыграли в Минске в сборном концерте на стадионе «Динамо». Белорусы, к тому времени наслышанные о некоем феномене, открыв рты и зонты, взирали на шабаш, устроенный москвичами: такие плохие инструменталисты в нашей стране прежде никогда не выступали, но и подобных беспредельщиков от песни минчане тоже досель не видали. И казалось, что ближайшие лет 5 точно пройдут под знаменами «Звуков», уже обласканных западным шоу–бизнесом самого Брайана Ино. Но кому–то ласк перепало больше, кому–то — меньше, из–за чего и возникли обычные для такой ситуации дрязги, и в 1990 году ансамбль прекращает существование, в дальнейшем возникая на меломанском горизонте в виде проектов с участием Мамонова и без оного. Главный же «псих» сконцентрировался на театральной и кинематографической карьере.

Еще в 1988–м Петр снялся в картине «Игла» в роли, естественно, негодяя, а эпизод, в котором он демонстрирует чудное танцевальное па, до сих пор по любым поводам тиражируют телевизионщики. Потом — «Такси–блюз» (с памятным тандемом Мамонов — Петр Зайченко) режиссера Павла Лунгина, и встреча этих творцов, как показало время, стала неслучайной. Блистательно отработал актер в фильме «Время печали еще не пришло». Моноспектакли, принесшие рок–музыканту успех и на этом поприще: «Лысый брюнет», «Полковнику никто не пишет», «Есть ли жизнь на Марсе?», «Шоколадный Пушкин». И снова кино, наверное, на сегодняшний день самые этапные роли в «Острове» и «Царе» Лунгина. Сыгранные Мамоновым персонажи — это и есть он сам в разные периоды жизни: борющийся с бесами и бес во плоти, трагичный, деспотичный, светлый и темный, вкусивший соблазнов, чистый и хитрый, преступивший черту и раскаявшийся, несущий добро и сеющий зло, червь и великан. В середине 90–х Петр Николаевич пришел к вере. И, видимо, натворил он над собою и другими много неприглядного, раз уста его иногда исторгают настолько радикальные мысли, в сравнении с которыми воззрения истового христианина Константина Кинчева из группы «Алиса» выглядят наивными и крайне демократичными.

Бьеннале одинокого бело–рыжего клоуна продолжается. Не всех тараканов Мамонов потравил в голове. Оракул, открещивающийся от всех званий, нет–нет да поглядывает из–под бровей на то, как люди реагируют на его речи и песни. Трудно выжимать ему из себя по капле артиста. И не нужно. Мы любим Петра Николаевича таким, какой он есть: православным и гротескным, стеснительно–смиренным и раздухарившимся, собранно–гипнотическим и жмурящимся на солнце. Я соглашусь с известным российским журналистом, высказавшим сомнение в великих актерских способностях Мамонова, так как играет он во всех своих фильмах пока что одно и то же, используя ту же краску, которой писались и полотна «Звуков му». И сумеет ли перевоплотиться во что–то иное, захочет ли рискнуть, — вопрос. Но зато играет эту одну роль Петр великолепно! Большой художник, провокатор и ребенок. Очередных работ которого ждешь с нетерпением. Так что, корректируя текст песни группы J:Морс, мы все едем к Петру Мамонову. И это здорово!

Автор публикации: Олег КЛИМОВ