«Художник столетия» из Трокеников
«Художник столетия» из Трокеников
Воспоминания и размышления в связи с 110–летием со дня рождения Марьяна Богуша–Шишко
Огромное удовольствие доставляет мне знакомство с биографическими справочниками, посвященными выдающимся деятелям России, Польши, Литвы, Украины, Израиля, США, Германии. Листаешь — и обязательно встретишь пока неизвестных нашей науке соотечественников. Белорусская земля воистину щедро снабжала «донорской кровью» другие страны и народы, преимущественно сопредельные.
Закономерный случай
Осень 1993 года. В Братиславе тогда проходил очередной Международный конгресс славистов. Ответственно было выступить с докладом о Франциске Скорине как поборнике взаимопонимания между людьми, конфессиями и народами, приятно — встретиться с давнишними знакомыми. Среди них оказался и профессор Ягеллонского университета (Краков) Здзислав Недзеля, сам родом из Прозороков, что на Витебщине. Это по его приглашению в 1971 году Владимир Короткевич впервые выехал за границу. Мы поговорили, вспомнили общего друга, а при прощании, спохватившись, пан Здзислав достал из портфеля припасенный подарок — «Малый словарь польских писателей на чужбине. 1939 — 1980» (Варшава, 1993).
В поезде я открыл книгу и почти сразу наткнулся на статью «Богуш–Шишко Марьян (1901), художник, искусствовед». Далее сообщалось, что родился он 16 февраля 1901 года в Трокениках около Вильно. «Неужели это те Трокеники, — подумалось, — что на Островетчине, на старом тракте Вильнюс — Полоцк, в двадцати километрах от моей родной деревни Россолы? Тогда почему я ничего не знал о Богуше–Шишко?»
В справочник Богуш–Шишко попал как автор статей о писателях Выспяньском и Норвиде. Но эти публикации ни о чем мне не говорили. Куда больше заинтересовали сведения о монографии Богуша–Шишко «Очерк истории изобразительного искусства на землях В.К.Литовского», изданной в 1953 году в Лондоне, где художник жил в послевоенные годы. «Вот бы добраться до этой книги, — сразу появилась мысль. — Ведь там должно быть много для нас неизвестного».
Путь почти в сто лет
Когда перечитывал статью, обратил внимание, что в ней не указана дата смерти Богуша–Шишко. Значит, жив? Но тогда ему должно быть 92 года! А жизненный путь его отличался сложностью, страдальчеством: участие в польско–немецкой войне, плен, несколько лет фашистских концлагерей.
Возвратившись домой, я тут же написал письмо в Лондон меценату Анджею Цехановецкому, тогдашнему и теперешнему председателю совместной белорусско–польской комиссии по культурному наследию. Попросил его встретиться с художником, напомнить ему о Трокениках (оказалось, что в Виленском крае они одни). Но в ответ пришла печальная весть: Марьян Богуш–Шишко умер 28 января 1995 года в лондонском хосписе святого Кристофера в возрасте почти 94 лет. К письму прилагалась ксерокопия некролога, написанного Войцехом Фальковским «Марьян Богуш–Шишко — художник столетия», где автор подчеркивал, что само определение Богуша–Шишко как «художника столетия» принадлежит не ему, а известнейшему английскому критику Эрику Ньютону и дано еще в 1959 году.
Марьян Богуш–Шишко происходил из состоятельной дворянской семьи, давшей сыну хорошее образование. Он три года учился живописи в Виленском университете (особенно плодотворно — у знаменитого нашего земляка Фердинанда Рущица) и три года — в Краковской академии. Преподавал рисование в различных учебных заведениях, в том числе в Кобрине. Кроме живописи, занимался математикой и достиг значительных успехов: получил научную степень, издал книгу.
С началом Второй мировой войны Марьян Богуш–Шишко был мобилизован в польскую армию, участвовал в боях, попал в плен. До конца войны находился в фашистских концентрационных лагерях. После освобождения его позвал в Италию двоюродный брат, генерал армии Андерса Зыгмунт Богуш–Шишко. Для оказавшихся там офицеров и солдат Марьян организовал курсы по истории искусства, учил желающих рисованию. 11 ноября 1946 года прибыл в Англию, где возглавил школу мольбертной живописи, которую окончили многие знаменитые мастера. Семья эмигранта осталась в Кракове: сын Анджей стал профессором педагогической психологии, а внучки окончили ту же Академию художеств, что и дед.
Музею — быть?
Однако в статье В.Фальковского не было ни слова о судьбе художественного наследия М.Богуша–Шишко. Опять полетели письма в Лондон. На этот раз — в два адреса: Анджею Цехановецкому и в посольство Беларуси. Первым откликнулся Цехановецкий: «Я только что посетил леди Сисели Сондерс, вдову Марьяна Богуша–Шишко. Долго говорил по телефону с его внучкой (от первого брака), госпожой Аллой Богуш–Добош. В принципе, дело выглядит хорошо. Семья обязательно передаст часть наследия мастера музею в Трокениках. Должна она, однако, быть уверена, что такой музей возникнет и что его усадьба в Трокениках действительно станет центром польско–белорусско–литовского взаимодействия.
...Добавлю, что проектируется музей семьи Шишко–Богушей (архитектор Адольф — его сын, а также сам Марьян) в Пшегожалах около Кракова. Поэтому Беларусь должна сделать свое дело быстро. Прошу этот вопрос поставить на заседании белорусско–польской комиссии в Минске».
Трокеники выстраивались вместе с Дудичами Ельских, Бочейково Цехановецких, Щорсами Хрептовичей в одну шеренгу старых средоточий культуры, которым надо дать «второе дыхание».
Потом пришло обстоятельное письмо от Владимира Счастного, тогда посла Беларуси в Великобритании: «30 октября я посетил вдову Марьяна Богуша–Шишки, госпожу Сисели Сондерс (Dame Ciceli Saunders). Кстати, она сама является выдающейся личностью, ибо в 60–е годы основала первый в мире хоспис. После смерти мужа осталось большое количество картин. Почти все они размещены в здании хосписа, ибо большинство из них и было специально для него написано. Поэтому передать их для экспонирования в музей в Трокениках будет, очевидно, невозможно. Но осталось также значительное количество акварелей, рисунков и литографий, которые могут быть переданы для экспозиции в новом музее. Остались также некоторые фотографии, с которых можно сделать копии, кисти, а также книги, в том числе монография о его творчестве и сборник написанных им статей об искусстве.
Значительное количество картин и почти все фотографии из прежней жизни находятся в Кракове, где живут сын от первого брака и внучка, которая и занимается наследием художника.
...Я разговаривал по телефону с внучкой художника госпожой Аллой Богуш–Добош. Она сначала довольно настороженно отнеслась к идее (создания музея в Трокениках. — А.М.). Когда все будет более–менее согласовано, она хотела бы навестить Трокеники.
Очень заинтересованно и весьма благожелательно отнеслась к идее (музея в Трокениках. — А.М.) вдова художника. По ее мнению, сам М.Богуш–Шишко был бы весьма рад такому предложению.
Вообще, сама идея создания музея видится очень реальной. Очевидно, стоит подумать над его концепцией.
Как добавление пересылаю книгу о художнике и сборник написанных им статей об искусстве, а также фотографии, подаренные госпожой Сисели Сондерс».
Стоит сказать несколько слов о названных книгах, переданных потом мною в Островец. Сборник «Об искусстве», изданный в Лондоне в 1982 году, свидетельствует о широте кругозора его автора. В книгу включены статьи о Я.Матейко, П.Сезанне, П.Пикассо и других мастерах европейской живописи. Как и следовало ожидать, в сборнике много материалов о художниках, родившихся и живших на территории Западной Белоруссии, в Виленском крае. Рядом с рецензиями–обзорами конкретных выставок философские размышления о назначении искусства.
В альбоме «Марьян Богуш» представлены репродукции цветных и черно–белых произведений художника, выставлявшихся после войны в Риме и Лондоне, Париже и Мюнхене. Из альбома видно, что нашего земляка больше всего привлекала религиозно–библейская тематика. В таких произведениях, особенно о распятии Христа, Богуш–Шишко достиг творческих вершин. Около 60 работ сегодня находятся в лондонском хосписе святого Кристофера.
Визит леди Сондерс
Весной 1996 года я получил сообщение, что леди Сисели Сондерс собирается в Трокеники, кстати, вопреки воле семьи. Несколько недель спустя вместе с директором Белорусского детского хосписа Анной Горчаковой мы направились в Трокеники. Вскоре подъехала и Сесили Сондерс. Ее встретили традиционными хлебом–солью, а местные народные хористы спели величальную песню.
Сисели Сондерс осмотрела старую усадьбу и признала, что она интересна и находится в хорошем состоянии. Гостья также подчеркнула, что ей очень импонирует идея создания в Трокениках музея соседних культур, для которого пообещала прислать несколько полотен своего покойного мужа. Кроме того, руководительницы двух хосписов договорились о сотрудничестве.
Сисели Сондерс посетила костел в соседней Быстрице, где крестили Марьяна Богуша–Шишко и где отправили службу за упокой его души, а затем отбыла, удовлетворенная, на родину. Когда писались эти строки, я решил позвонить Анне Горчаковой и узнать, были ли еще у нее встречи с леди Сондерс.
— Да, были, — вспомнила Анна Георгиевна. — Благодаря ее приглашению и активному содействию Владимира Григорьевича Счастного я прошла в лондонском хосписе святого Кристофера курс обучения мультимедийной паллиативной медицины. И как итог теперь этот курс читается в Минске, чего нет в других странах СНГ.
Действия и... бездействие
Были у этого визита и иные результаты. Вскоре Владимир Счастный привез в Национальный научно–просветительский центр имени Франциска Скорины восемь обещанных картин Богуша–Шишко. Одну из них, библейского содержания, решили в соответствии с волей Сисели Сондерс передать в Быстрицкий костел, вторую, «Автопортрет», — оставить в экспозиции «Белорусы в мире» (теперь она находится в Национальном историческом музее Беларуси), а остальные — передать в Трокеники, где, надеюсь, они сохранились и доныне.
После получения картин наступило время действий. Мне было поручено разработать концепцию музея в Трокениках, что оказалось не очень сложным. Белорусское изобразительное искусство представляли бы уроженцы района — график Виктор Александрович, народный скульптор Михал Валуевич, живописцы Тереса Воронович (Стурлис), Олег Дробышевский и скульптор–профессионал Леонард Пакульницкий, литовское — живописцы Ирена Герасим (Стурлис) и Бируте Куцкайте, польское — живописцы Марьян Богуш–Шишко и Лев Добжинский, график Эугениуш Мальдис, русское, белорусское и отчасти юкагирское — рисовальщик и живописец Степан Козловский. Кстати, к русским отчасти можно отнести и Льва Добжинского: этот житель Лоши и ученик Фердинанда Рущица приходился близким родственником самому Льву Толстому. Получался прекрасный «этнический букет», связанный воедино землей островецкой. Требовалось всего ничего — только частично отремонтировать одноэтажный дом с мансардами. Другие строения усадьбы сохранились неплохо.
Ожидание оживлялось первыми поступлениями экспонатов. Бируте Куцкайте передала безвозмездно более 20 своих произведений. Родственники Льва Добжинского привезли из Гданьска несколько произведений этого талантливого художника, рано ушедшего из жизни. В районе остались творческие итоги двух пленэров. Казалось, все идет к счастливому финишу. Но ремонт здания затягивался. Руководство и в районе, и в министерстве сменилось. Появилась мысль, что сначала надо открыть районный историко–краеведческий музей в Островце.
Так уже исторически сложилось, что Островецкий район уникален по своему этническому составу. Испокон веков здесь мирно сосуществуют, взаимодействуя и взаимообогащаясь, белорусы, литовцы, поляки, русские (уникальна история завилейской общины староверов). Свой значительный вклад в местную культуру внесли евреи, украинцы, шведы (род Сволькенов сыграл исключительную роль в развитии культуры завилейской части района). Вместе получается магическая цифра семь, семь цветов радуги. И каждый этнос представлен интересными людьми, богатым общественно–культурным наследием. А как все это показать, пусть уже думают музееведы, дизайнеры. Концепция музея «Сем колераў вясёлкi» летом 2008 года была рассмотрена в местном райисполкоме и в целом одобрена. Повторю только названия разделов: «7 цветов национальной радуги», «7 исторических событий», «7 чудес зодчества», «7 чудес природы», «7 каменных изваяний».
Мне все время казалось, что художественный музей (или центр) имени Марьяна Богуша–Шишко будет филиалом районного музея, объединенным с ним некоторыми общими принципами. Таким же филиалом виделся и историко–этнографический музей, открытый недавно в деревне Барани, на родине известного священника и поэта Казимира Свояка.
Некоторые размышления
И вот прошли два с половиной года, приблизилась 110–я годовщина со дня рождения Марьяна Богуша–Шишко. Интересно, что же делается в Трокениках — ремонт здания, насколько я знаю, уже закончен. Звоню в Островецкий райисполком. Там меня обрадовали вестью: наконец–то подобрали руководителя Островецкого музея.
Конечно же, решил с ней познакомиться. Побеседовать. И тут в разговоре с директором Островецкого историко–краеведческого музея Еленой Александровной Клименок выясняю, что имя Богуша–Шишко не упоминается в концепции этого учреждения, разработанной для него Гродненским областным музеем. Нет там ни слова и про филиал в Трокениках. Директора я понимаю: для уважаемой Елены Александровны концепция — это руководство к действию. Но досадно — как же так получилось? Как можно было забыть про Богуша–Шишко?
На всякий случай заглянул в только что присланный справочник «Островетчина туристическая». Да нет, все–таки помнят. На странице 18 есть и снимок дома в Трокениках, и репродукция картины нашего земляка «Солнышко».
И тут попала ко мне в руки местная газета с публикацией о том «Каким будет островецкий музей». Интересно. Но некоторыми моментами, признаюсь, был озадачен... Оказывается, основная экспозиция на первом этаже получит название «Река Вилия». Аквариумы заполнятся различными видами рыб, «а также чучелами животных водоемов и побережий, гербариями растений водоемов и лугов». И сразу возникает вопрос: при чем здесь Вилия? Сам Островец и трехэтажное здание бывшей мельницы, в котором предполагается после ремонта разместить музей, находятся на не менее колоритной Лоше!
Не меньше вопросов вызывает и экспозиция под названием «От зажинок до «богатухи». Во–первых, «богатуха» — не местная традиция. Во–вторых, как можно свести весь годовой сельскохозяйственный цикл только к жатве и молотьбе? В–третьих, в экспозиции предусмотрены не Человек, конкретные люди, а только их орудия труда. А в–четвертых, такую этнографическую экспозицию более целесообразно разместить в Баранях, где в хате Казимира Свояка пока что пусто.
Зато в экспозиции, предложенной гродненцами для третьего этажа, есть рациональное зерно. Поскольку музей будет находиться в мельничном здании, вполне логично показать «переработку зерна на муку», «соответствующие орудия труда». Но следующие фразы настораживают: «Будет у нас и мельник. У белорусов мельник всегда (?) считался другом нечистой силы (??), особенно водяного и русалки (???), которым он даже приносил жертвы. Перед заморозком, например, мельник убивал и бросал в воду гусака. Это делалось в день святого Мартина, который мельники отмечали празднично, угощались горелкой на мельничном каменном кругу. Поэтому в экспозиции должно быть скульптурное изображение Мартина, водяника, русалки, чертей и т. д.». Уф! После такой фразы меня охватила черная меланхолия. Ведь не отмечают на Островетчине день святого Мартина, и в реку гусаков никто не бросает, и труд мукомолов почитался и почитается как благородный. Да и как такое «реалити–шоу» представить, изобразить? И ради чего? Чтобы приезжий люд удивлялся, в какие дикие места он попал?!
Приведенную цитату я прочел по телефону нескольким компетентным фольклористам. И они подтвердили мои наблюдения: не было такого на земле островецкой и быть не могло!
Какой же выход видится мне из всей этой создавшейся парадоксальной ситуации? Я далек от мысли, что гродненскую концепцию тут же следует заменить «Семью цветами национальной радуги». Как и всякий человек, я могу в чем–то ошибаться, что–то преувеличивать. Да и в гродненской концепции есть рациональные зерна. Поэтому требуется, как говорится, третейский судья. В этой роли может выступить недавно созданный Республиканский общественный совет по делам культуры и искусства при Совете Министров, его секция «Охрана историко–культурного наследия и музейная деятельность». Туда входят руководители музеев, директор Института искусствоведения, этнографии и фольклора Национальной академии наук. Надеюсь, специалисты такого уровня определят лицо будущего музея, его филиалов.
Что касается меня, я посчитаю исполнением общественного долга передачу Елене Александровне части экспонатов, которые за последние тридцать лет накопились у меня в деревне Палуши.
Автор публикации: Адам МАЛЬДИС