Вместо персидского узора

Вместо персидского узора

На днях из Москвы пришла хорошая новость. Слуцкие пояса из фондов российского Государственного исторического музея будут экспонироваться в белорусском Национальном художественном постоянно. Договоренность достигнута на уровне министров культуры двух стран Павла Латушко и Александра Авдеева. Однако восемь поясов, которые теперь экспонируются в нашей столице, в мае вернутся в Москву, но взамен прибудут другие, сообщил директор музея Владимир Прокопцов. И так понемногу все слуцкие шедевры, а их в ГИМе 80, побывают на исторической родине. Но как они попали в Россию? — вот в чем вопрос. И это не единственная загадка в истории национального пояса–символа.

Загадка номер 1

Щукин пояса видит издалека

По привычке прежде считалось, что в Москву слуцкие пояса вывезли из шляхетских имений в порядке реквизиции после подавления восстаний элиты общества против царизма. Если так, то сейчас возник бы вопрос о реституции. Но собрание ГИМа пополнялось раритетами на вполне легальных основаниях. Был такой купец — Петр Щукин. И была у него страсть к восточным вещам. Как–то, прохаживаясь между рядов Нижегородской ярмарки, он приметил чудные ткани турецкой работы. Торговец разъяснил, что это — пояса, бывшие в моде у польской шляхты. Щукин пригляделся к аксессуарам: тонкая работа, надо взять.

Вернувшись в белокаменную, коллекционер навел справки и вышел на рынок, где диковинные изделия можно было купить недорого и в большом количестве. Первые поставки ценных тканей из западных губерний империи начались в 1890 году. Из Польши, Литвы приходили в Москву посылки. Экспорт поясов помог наладить ризничий одного из костелов старой российской столицы (не Святого ли Людовика, что на Лубянке, где позже сочетаются браком Янка Купала и его возлюбленная Владислава Францевна Станкевич?). Шедевры поступали, в частности, из–под Каунаса, из–за Вислы.

В 1912 году коллекцию Щукина согласно его завещанию получил Императорский (сегодня — Государственный) исторический музей. Как подсчитала Татьяна Иванова, заведующая отделом тканей и костюма, здесь хранится 80 целых и 60 фрагментов шляхетских аксессуаров.

Загадка номер 2

Армяне на службе у Радзивиллов

Слуцкими пояса называем мы. А во времена Щукина и ранее их именовали иначе — кунтушовыми, персидскими. В кунтуши, длинные пальто, рядилась шляхта. Затягивали свой наряд дворяне яркими турецкими поясами. Экспорт аксессуаров из–за моря со временем стал нерентабельным.

— Предприимчивые магнаты наладили выпуск поясов на месте, — установила по архивным источникам Елена Карпенко, заведующая отделом древнебелорусского искусства Национального художественного музея. — В конце 1750–х годов Радзивиллы пригласили из Станислава (ныне Ивано–Франковск) мастера Ованеса Маджарянца. Армянин по происхождению, он вошел в историю под именем Яна Маджарского. Именно ему мы обязаны созданием в Несвиже, а затем и в Слуцке «фабрики пасов перских».

— Продукция Маджарского вытеснила восточные изделия с рынка Речи Посполитой, — расставляет важные акценты в истории исследовательница Ирина Скворцова. — Король Станислав Август Понятовский, пожелав открыть фабрику поясов в Гродно, обратился к Радзивиллам с просьбой одолжить мастера для налаживания производства. Но тот отказал королю.

Вскоре уже не турецкие, а слуцкие пояса стали подделывать не только в Гродно, но и под Варшавой, и даже во французском Лионе. Маджарских родина не забыла. Леон, сын Яна, удостоился шляхетского звания «за развитие ремесел в государстве», получил должность ротмистра Новогрудского воеводства и почетный титул королевского камергера.

Загадка номер 3

Богданович — промоутер мифа

— В Польше слуцкие пояса я встречала даже в деревенских музеях, не говоря о национальных галереях, — Елена Карпенко заметила, что за Бугом к особо дорогим для нас тканям отношение более спокойное. Почему? У нас же это раритет, национальная реликвия номер 2 после Креста Святой Евфросинии!

Есть основания полагать, что из предмета средневековой фэшн–индустрии в национальный символ пояс «превратился» только в начале ХХ века. Не обошлось без магической силы поэтического слова. Все решила одна встреча.

Максим Богданович летом 1911 года единственный раз в жизни посетил Вильно. Ночевал в помещении редакции газеты «Наша нiва». Здесь печатались его первые стихи, поэтому место остановки в большом городе было выбрано не случайно. Его гидом по городу стал Вацлав Ластовский, секретарь редакции и поклонник таланта Максима.

Во время посещения «Нашай нiвы», по воспоминанию Вацлава Юстиновича, «особенно глубокое впечатление произвели на Богдановича рукописи старых славянских книг и документов, а также слуцкие пояса, которые он несколько раз пересмотрел». Это были вещи из будущего виленского белорусского музея, экспонаты для которого собирал коллекционер Иван Луцкевич.

Богданович недолго пробыл в Вильно. А 28 июня 1912 года на страницах «Нашай нiвы» вдруг появилось его стихотворение «Слуцкiя ткачыхi». «Свае шырокiя тканiны на лад персiдскi ткуць яны», — все мы знаем эту строку наизусть. И не по газетной публикации, а по сборнику «Вянок», который помог издать Максиму Ластовский на деньги княгини Магдалены Радзивилл.

Загадка номер 4

Ткачихи с васильками

Обложка «Вянка» украшена венком по «слуцким» мотивам. Богданович писал, что «тчэ, забыўшыся, рука» слуцкой ткачихи «замiж персiдскага узора цвяток радзiмы васiлька». С Еленой Карпенко мы внимательно рассмотрели пояса, выставленные в Национальном художественном музее. Но среди узоров не отыскали ни одного василька. Голубые цветочки на одном поясе на поверку оказались гвоздиками. На обложке «Вянка», судя по всему, также изображены гвоздики. Кроме того, ткани украшают розы, ромашки, букеты, растущие на пнях. Ну и ко всему, пояса ткали мужчины. Поэзия и история не сходятся.

— Но факт остается фактом, — добавляет Ирина Скворцова. — В Слуцке Ян Маджарский дошел до создания ноу–хау. На основе декора армянских, турецких и персидских тканей мастер разработал новые композиции для концов поясов, а его сын Леон сделал то же самое с орнаментами средней части пояса. Слуцкие вещи не были копиями восточных тканей — появился новый брэнд. Не зря каждый пояс венчала вышитая золотом надпись: сделан «в граде Слуцке».

Загадка номер 5

Все пропало?

Если верить тому, что говорят московские специалисты, Щукин получал пояса не из Белоруссии. Может, и так. Мы уже знаем, что слуцкая мануфактура работала на рынок всей Восточной Европы. Знаем и о заводах, производивших имитации слуцких шедевров. Иначе говоря, и вправду не все то слуцкое, что блестит.

Но грустно осознавать, что в нашей стране хранится всего пять целых поясов, сотканных в Слуцке, и шесть — в мастерских других городов.

Между тем до Великой Отечественной войны только в предтече Национального художественного музея, Государственной картинной галерее БССР, находилось 47 поясов! 32 из них происходили из Несвижского дворца. В 1940 году шедевры «ездили» на выставку в Москву, затем вернулись в Минск. А вскоре в город пришли немцы...

Пояса лежали в ящике, в подвале картинной галереи. После войны в Минск вернулись из немецкого плена только пять слуцких шедевров, которые принадлежали Белгосмузею, предшественнику исторического. Они по сей день хранятся как зеница ока. Где утерянные сокровища картинной галереи — никто не знает.

Национальный художественный музей нуждается в слуцких поясах. Они нужны всей нации. Еще год назад казалось невероятным, что вещи из коллекции Щукина останутся в Беларуси на бессрочное экспонирование. Решится ли московская галерея преподнести что–либо в дар Минску, Слуцку? Увы, в музейном мире нет места щедрости. Но диалог культур продолжается. Владимир Прокопцов уже не раз говорил: «Мы готовы на равноценный обмен. Нам есть что предложить».

Автор публикации: Виктор КОРБУТ