Две с половиной жизни ворона

Две с половиной жизни ворона

Далеко ли ушли мы вперед от предков, живших в эпоху Скорины и Сапеги? Или, может, наоборот: безнадежно от них отстали? XVI век называют золотым в истории страны. Ольга Бобкова, заведующая отделом древних актов Национального исторического архива, изучает события и обычаи пятисотлетней давности. Она посещает прошлое не с парадного входа, а через двери судов, выходя на разбойничьи тропы, переулки старого Минска, Слонима, Бреста. «Машиной времени» исследовательнице служат манускрипты, уцелевшие с давних пор. Читая их, Ольга Владимировна вызывает души предков на откровенный разговор. Дают ли эти беседы ответы на вечные вопросы?

— Иногда я думаю, что занимаюсь опасным делом, — рассуждает Бобкова. Свои диалоги архивист изложила в вышедшей на днях книге под мистическим заглавием «I цуды, i страхi». — Листая рукописи имущественных споров, бракоразводных процессов XVI — XVII столетий, проговаривая про себя имена героев этих историй, я иногда чувствую себя «далакопам» (в переводе с белорусского — могильщик). И в то же время понимаю, что даю вторую жизнь людям давно минувших дней. Я воскрешаю их в своем сознании. И четко представляю, как шагает вдоль Минской ратуши аптекарь Матыс Чехович, а ему навстречу с Немиги идет Езоф Гафтор, слуга канцлера Льва Сапеги...

— Мы сильно отличаемся от наших предшественников...

— Если бы человек того времени побывал в современной квартире, увидел море машин на улицах, он бы решил, что попал в заколдованное царство. Что и говорить, мы и сами не до конца понимаем, что такое ток, как работает двигатель. Но в чувствах мы схожи со своими предками. Изменения в человеке происходят очень медленно. Ведь это нам кажется, что пятьсот лет — очень много. На самом деле для истории это мгновение, как две с половиной жизни ворона.

— Моральные ценности и аморальные поступки людей из ваших книг не сильно отличаются от современных?

— То, что мы считаем злом, и раньше таковым являлось. Книга Менского городского (замкового) суда засвидетельствовала историю, приключившуюся на шляхетской свадьбе: «Пан Цезар Грандезолей под вечер, зволокшысе з сорочек, наго ходечи по дому, выбивши до осети окно, где пан Беняш Езофович з малжонкою своею был, дрожджами их поливал», но мало того — хулиган напакостил, ворвавшись в комнаты и к других парам, отдыхавшим после гулянья. В имении Радзивилловичи Слонимского повета боярин Юхно собрался выдать замуж дочь Ядвигу, однако «ночы с четверга на пятницу тую девку боярин Яська, выкрадши с дому отца ее, утек проч». Некая пани прямо в Слонимском суде не стеснялась в выражениях, обрушилась на «врядника» Григория Своротовского: «Кобельчук, кудла, боярчук, неучтивого ложа матки сын». Злость, месть заставляла шляхтича при свидетелях угрожать соседу: «Где тебе споткаю, там забью, або горло твое вырву, або теж огнем дом твой спалю, иж увесь у порох пойдешь!» Сегодня в публичном месте мы более сдержанны, чем предки: законы ограничивают человеческий гнев, не дают ему выйти наружу. Тогда эмоции проявлялись на людях более открыто.

— Закон не защищал честь личности?

— Законы были достаточно мудрыми и справедливыми. Но не всегда работали. Даже суд не всегда мог совладать с прихотями частных влиятельных лиц. Так, например, пан Миколай Жигимонтович Шостак со Слонимщины сжег на костре свою подданную Ягнешу за то, что та водила с девушками хоровод! Якобы это колдовство! Свидетелем трагедии был судебный исполнитель, но представитель государственной власти в этом случае оказался бессилен перед самосудом.

— Сами судьи чувствовали себя защищенными?

— Я вспоминаю историю одного минского земского судьи. Его смерть была ужасной. Кого–то не удовлетворило принятое им постановление. Под Оршей были наняты «лесные люди», прискакавшие на конях в имение Хотаевичи и жестоко расправившиеся со служителем юстиции. Документ сохранил свидетельства очевидцев побоища. Старый судья вышел на порог дома, держа в руках «шкатулу» с драгоценностями и протягивая ее налетчикам, заклинал: «Берите все, только пощадите!» Убийцы приказали писать тестамент — завещание: «Все равно ты не жилец на этом свете!» Судью убили, тело сожгли. Родственники везли останки в Минский замок как доказательство преступления по горячим следам. По закону того времени, пока свидетельство «не переночевало», не сошло с горячего «учынку», оно признавалось действительным.

— А обращение в суд сулило справедливое разрешение спора?

— Суд трезво разбирался в делах. Так, поп Семен, священник слонимской Пречистенской церкви, подал жалобу на своего подданного Лавриша, дескать, тот приходил к нему в дом и оставил заговоренный желудь. Суд признал Лавриша невиновным. Поп, очевидно, все сочинил.

— Благородные рыцари, прекрасные дамы вам встречаются в документах минувших веков?

— Добро побеждало зло, хотя и не всегда. Между ними идет вечная борьба. Например, одна обезумевшая пани загоняла своих подданных в февральский мороз на деревья, избивала. А другая бросилась крестом на мужа, закрыв его собой от ворвавшихся в дом злодеев. И в то же время мне встречались истории, когда в зале суда мирились вечные враги, кланялись друг другу и целовали руки.

Автор публикации: Виктор КОРБУТ

Фото: Виталий ГИЛЬ