"Личное дело Александры и Константина": На Евровидении нас буквально бросили на мины
29.12.2009
—
Новости Культуры
– Ваш дуэт называется "Александра и Константин". Можно ли сказать, что уже в названии заложен приоритет?
Константин (К.): Естественно, можно: когда девушку ставили первой в названии, отправляли ее на амбразуру, а все тылы прикрывались мужчиной.
Александра (А.): На самом деле, название появилось довольно спонтанно. В далеком 1998 году должно было состояться наше первое выступление, в программу которого входили кавер-версии всемирно известных песен в стиле кантри, джаз, блюз. Репетиции шли полным ходом, а названия не было. Как только мы его ни выбирали: и открывали словари на определенной странице, и Константин предлагал совершенно ненормальные названия типа "Эл Ди Меола". Но потом мы решили назваться своими именами и выступить хотя бы первый раз под таким названием. А после этого выступления начали печататься афиши с названием "Александра и Константин", люди начали нас узнавать, поэтому менять ничего не стали.
– Сложно ли работать в дуэте? Есть ли какие-то плюсы и минусы в такой работе?
А.: В дуэте проще уживаться, чем держать целую группу, где у каждого шесть мнений. У нас, по крайней мере, мнений только два, поэтому нам проще определиться, чье победит. Кроме того, мы можем собраться на выступление буквально за минуты: сложили гитары и чемоданы и поехали. Да и гонорар делится на двоих.
– Приходится ли наступать на какие-то свои личные качества, работая в дуэте?
К.: Первое время, когда мы ездили еще на электричках по ночам, у меня постоянно стояли в голове слова мамы Александры о том, что она мне полностью доверяет свою дочь. Я понимал, что нес ответственность и за себя, и за Александру, отвечал за нее. Поэтому приходилось отказывать себе в каких-то вещах.
Иногда мне очень больно слушать замечания Александры о том, что у Эл Ди Меолы гитары не настроены. Эл Ди Меола был моим самым любимым гитаристом с детства, а Александре, которая обладает абсолютным слухом, кажется, что что-то в его музыке не так.
А.: Есть концертные записи, на которых слышно, что не очень правильно гитара звучит. И что тут такого? Всего-то один трек, записанный в 1976-м.
– Какие условия необходимы для плодотворного совместного творчества?
А.: Каждый должен отвечать за свое дело, делать его профессионально. Кроме того, каждый из членов коллектива должен уметь уступать – это очень важно.
К.: Нужно знать, что делать и куда двигаться, иначе все творчество выльется в подвальный андеграунд. На тот момент, когда мы с Александрой начали совместное творчество, у меня уже были какие-то контакты, я знал, что такое выступать в клубах.
– Кого в вашем дуэте можно назвать локомотивом?
А.: Того, у кого на данный момент есть бензин. У одного заканчивается запал, приходится второму тянуть.
– Часто ли приходится спорить и как вы решаете спорные моменты?
А.: Спорим часто, посуда бьется. А от звона посуды вздрагиваешь, какие-то мысли в порядок приходят, и начинаешь решать вопросы мирным путем. Мы творческие люди, поэтому и споры решаем эмоционально.
– Видно, что вы, Александра, эмоциональный человек, а Костя производит впечатление спокойного и рассудительного…
А.: Как раз-таки он посуду и бьет. Друзья на день рождения Константину подарили сервиз, а через полгода от него остались только блюдца.
К.: И одна чашечка без ручечки, которую потеряли в Сербии.
– Как вы убеждаете друг друга в чем-то? Приводите какие-то аргументы или все вопросы решаются на взаимном доверии?
К.: Каждый раз это происходит по-разному: иногда приходится давить авторитетом, иногда приходится уговаривать, объяснять. Например, за октябрь-ноябрь нас восемь раз пригласили выступить на благотворительных концертах. Да, это важное и нужное дело, но оно тяжелым бременем ложится на нас. С одной стороны, и отказывать некрасиво, а с другой – восемь бесплатных выступлений за два месяца для нас накладны.
Мы сели, выписали на бумаге все плюсы и минусы, оценили, где люди готовы нам помочь провести концерт. Где смогли отказать – отказали, на остальных выступили.
А.: Это что касается рабочих моментов. А что касается творчества, допустим, у меня рождается мелодия, какие-то словечки. Я бегу к Косте, говорю, что будет хорошая песня, а он требует от меня черновой записи, сделанной в домашней студии. Есть некоторое недоверие.
– Долго ли вы нащупывали друг друга в творчестве? Как долго продолжались ваши творческие притирки?
А.: Мы изначально четко обрисовали свой стиль – кантри-музыка, и именно на этой почве и сошлись.
К.: На первых годах общения была какая-то дистанция. У меня, например, были усы, которые очень дистанцировали Александру. Она мне ненавязчиво намекала, что неплохо было бы их сбрить, и когда я наконец решился на это, расстояние между нами уменьшилось.
– В какой момент вы поняли, что дуэт состоялся по-настоящему?
А.: Наверное, после победы в одном из конкурсов белорусского телевидения. В 1999 году мы стали лауреатом второй премии, и Белтелерадиокомпания в качестве приза дала нам сто часов записи в звукозаписывающей студии. Тогда мы начали писать наш первый альбом и поняли, что состоялись.
– О чем ваши песни?
А.: Если мы поем песни народные, то это обрядовые песни, о природе, о любви. Если тексты на английском, то наш автор песен Алексей Соломахо придумывает, о чем нам петь.
– Насколько, на ваш взгляд, важен позитив в творчестве?
А.: Позитив очень важен, но славянские корни тянут к тому, чтобы сочинять минорные песни, медленные, душевные баллады. Но для того чтобы песни не скучно было слушать на концерте, нужны какие-то быстрые, веселые ритмы. Хотя иногда очень хочется медленных песен в творчестве.
К.: Когда у нас были туры по Польше, нас там объявляли как группу из Беларуси, исполняющую фольковые баллады. Изначально так и было: мы брали народную песню и делали из нее длинное произведение. Потом время показало, что нужны небольшие, мажорные, веселые песни, и мы подстроились под эти требования.
– Вы уже одиннадцать лет вместе. Получилось ли у вас узнать себя с какой-то новой творческой стороны за это время? С каких сторон вы открылись сами для себя?
А.: Я, например, раньше только пела. Когда же мы выступали вдвоем, без привлечения сессионных музыкантов, нужно было как-то разнообразить голос и гитару. Мне пришлось научиться играть на блок-флейте, на окарине, на губной гармошке, перкуссии – все, что было под рукой, приходилось осваивать.
К.: Мне пришлось научиться быть продюсером, поскольку иногда мы работаем или без бюджета, или с очень маленьким бюджетом, поэтому приходится все грамотно распределить, чтобы получить положительные дивиденды, максимальную выгоду из ситуации, концерта, поездки.
Пришлось научиться быть немного журналистом, пиарщиком, поскольку некоторые пресс-релизы мы составляли сами. Некоторые журналисты, которые имеют вес и авторитет, говорили, что в нас умер талант.
– Какие качества вы открыли друг в друге благодаря творчеству?
К.: Абсолютно все в нашей жизни – и встреча, и дальнейшая работа – было построено на творчестве, поэтому все новое шло с развитием творчества и нашего коллектива, с какими-то успехами или неудачами.
А.: Я научилась видеть оттенки. Раньше для меня существовало только черное и белое, а сейчас я могу видеть разные оттенки ситуаций. Я стала более терпимой и выносливой.
К.: Александра, когда была помоложе, была очень прямолинейной, и в некоторых вопросах ее было не прошибить. Я очень злился по этому поводу. И когда у нас были какие-то конфликты из-за ее упрямства, все куда-то исчезало, стоило мне увидеть ее поющей по телевизору. Я прощал ее недостатки и упрямство, видя ее на сцене.
– От творческого до личного – один шаг. Что нужно сделать, чтобы творческое переросло в личное?
А.: Так бывает не всегда. Ведь существуют группы, не связанные никаким родством.
К.: У нас все идет в один карман, поэтому и творческое, и личное – все переплетено. В этом плане выгодно: некоторые группы распадаются потому, что их продюсеры или директоры обманывают, не платят им деньги.
А.: Нам проще, потому что мы можем стопроцентно положиться друг на друга. Если другие группы не застрахованы от распада, то нас, помимо творческой, держит еще и личная жизнь, двойным узлом связывает вместе.
– В какой момент творческое перерастает в личное?
А.: Это происходит постепенно: узнаешь человека, его положительные качества, подстраиваешь под себя, смотришь, чем близок тебе этот человек.
К.: Был момент, когда после девяти лет совместного общения на сцене я понял, что пора наши отношения связывать узами брака. Во время концерта я подошел к микрофону, достал обручальное кольцо и сделал Александре предложение. А она ответила: "О! А я думала, что никогда этого не произойдет!"
А.: Для меня не так важно зафиксировать наши отношения в паспорте, каким-то штампом или кольцом на пальце, главное – чтобы нам было комфортно вместе.
– Вы были первыми участниками от Беларуси на Евровидении. Каково это – быть первыми?
А.: Безусловно, это какая-то интрига, что-то новое и интересное. Тем не менее об этом конкурсе можно сказать, что одним голым местом бросают на мины. Мы сравниваем себя с Гагариным, который первым полетел в космос, хотя у него ситуация была и пострашнее.
Мы с радостью и большой надеждой ехали туда.
– Вы относились к этому как к конкурсу или как к некому приключению?
К.: Все было по-настоящему, как в американском боевике.
А.: Мы относились к этому конкурсу как к личной цели. С 2001 года мы смотрели Евровидение, записывали все выступления на видеокассеты, просматривали, анализировали и даже представить себе не могли, что когда-то будем там. А потом наша мечта и сбылась.
– А как вы готовились к этому конкурсу, как выбирали песню?
А.: Песня лежала с 1998 года в черновике, без слов. А затем, когда объявили национальный отборочный тур, все взбудоражились, и мы начали скрести по сусекам. Мы отдали музыку Алексею Соломахе, который и придумал историю. Я считаю, очень удачной была находка с Галилеем. Мы записали песню, прошли отборочный тур, попали в финал и стали первыми.
К.: У Александры своя версия, как она ездила на Евровидение, а у меня своя. Примерно за год до того, как мы поехали на конкурс, Сергей Малиновский каким-то пророческим образом написал в "Комсомолке" статью о том, что наиболее вероятным претендентом на участие в Евровидении будет дуэт "Александра и Константин". Не знаю, в каких кулуарах он об этом услышал, а может, придумал сам, но так и случилось. Сейчас очень много людей, постфактум недовольных результатом, и тем не менее это случилось.
А.: А что бы было, если бы мы тогда не поехали? Возможно, мы бы вообще никогда не попали на такой огромный форум, где общаются люди со всего света.
К.: За два месяца до поездки на конкурс мы попали в страшнейшую аварию, в которой чуть не лишились жизни. Буквально через день после нее за несколько часов мы смонтировали клип, который нужно было предоставить на совещании всех участников конкурса. Мы работали в сумасшедшем темпе по не зависящим от нас причинам: был контракт с Белтелерадиокомпанией. Тогда никто не знал, как нужно работать и что необходимо делать. Например, у Русланы на Евровидении была целая команда с флагами, флаерами, которые разбрасывались чуть ли не в уборных. Но ей было кому подсказывать, поэтому все и получилось.
А.: В такой ситуации мы очень четко увидели просчеты нашей команды, потому что никакой кампании в нашу поддержку не было.
К.: Еще до того, как уехать в Стамбул, мы понимали, что многие позиции упущены, и рассчитывали только на качество песни, выступление и на чудо. Но, к сожалению, чуда с белорусскими исполнителями не происходит уже лет шесть.
Но все равно мы рады: появился опыт, Беларусь была представлена, выступление, на мой взгляд, было нормальным – на "четверку" по пятибалльной системе.
– А вы знали, что если выступите плохо, то вас будут осуждать?
К.: Интуиция нам подсказывала, что все шишки свалятся на нас – мы это понимали. Мы пытались объяснить людям, от которых в тот момент многое зависело, что нужны какие-то финансовые вложения. Артист должен быть красивым, посещать пресс-конференции и промо-акции, а все остальное за него должен делать продюсер или человек, отвечающий за организацию. В Беларуси на тот момент никто не знал, как это делать. Только сейчас объявили, что артист, музыкант должен сам вкладывать средства в свою раскрутку. Только сейчас, когда уже шесть артистов съездили на Евровидение! Если бы нам тогда об этом сказали, мы бы привлекли инвесторов, и все могло получиться совершенно иначе.
После нас поехала Полина Смолова, и за несколько дней до ее отъезда я в интервью Тане Замировской сказал, что организована ее поездка так же, как и наша. И результат очевиден.
А.: Зато с помощью Евровидения нас увидела вся Европа, появились фанаты, которые до сих пор нам пишут. Если раньше на афишах указывали, что мы – исполнители фольк-баллад, то сейчас пишут: "первые участники Евровидения". Недавно мы были на Мальте и с удивлением узнали, что песню "My Galileo" помнят и любят.
– Как вы думаете, ваш опыт был учтен в последующих выступлениях белорусских представителей на Евровидении?
К.: Наш опыт учли, но под определенным ракурсом. И пока, к сожалению, для наших представителей звезды не сложились.
Но не стоит забывать о том, что, например, Финляндия участвовала в Евровидении пятьдесят лет и только в позапрошлом году Lordi победили. Югославские страны всегда выставляли коллективы, которые исполняли живую музыку, и со временем это дало свой результат. Необходим опыт, время, нужно работать и идти вперед.
А.: Есть много красивых песен, которые просто проходят мимо. Но они заслуживают большего.
– Правда ли, что вас никто не встречал в аэропорту?
К.: В Москву мы возвращались вместе с Савичевой, там нас официально встретили, подарили большие букеты цветов, килограммов на десять. Встречали нас рыцари клуба, которые снимались в нашем клипе "My Galileo", Владимир Максимков. В принципе, встретили красиво и хорошо, даже показали в новостях.
– Наблюдаете ли вы за зрителями во время своих концертов? Какой он, ваш зритель?
А.: К сожалению, то расстояние, на котором мы находимся от зрителей, и то, что зачастую в глаза направлен свет, не позволяет видеть лиц. Но иногда мы снимаем концерты на видео, проводим камерой по залу, и очень интересно смотреть, как люди реагируют на нашу музыку.
К.: Очень много фотографируют: когда мы выходим на сцену, я вижу только вспышки фотоаппаратов из разных точек зрительного зала. Кроме того, наша аудитория разновозрастная – от шести и до шестидесяти, – а это говорит об интересе зрителей.
– Что вы можете сказать своим поклонникам?
А.: Спасибо, что вы с нами, нам это очень приятно. Мы постоянно чувствуем внимание к себе, отвечаем на письма, открыты для общения.
– Выгодно ли сейчас заниматься музыкой? Получаете ли вы помимо эстетического удовольствия еще и удовольствие от шелеста купюр в вашем кошельке?
А.: Безусловно, финансы немаловажны, но если думать только о финансовой выгоде, тогда творчество превратится в ремесленничество. Шелест купюр очень приятен, и, чтобы выступать и двигаться дальше, надо делать записи, которые требуют немалых вложений.
– Помогают ли вам 75% на радио?
А.: Скорее, никак на нас не влияют.
К.: 75% были актуальны в самом начале, когда они только ввелись. Сейчас уже никакой погоды они не делают.
– Поете ли вы просто в компаниях или в душе?
А.: Константин у нас великий певец в душе. Поскольку я ему не разрешаю при мне петь в комнате, он в душе закроется, включит воду погромче и начинает.
К.: У нас с Александрой договор: она не играет на гитаре в моем присутствии, а я не пою, когда она рядом.
– Как вы отдыхаете?
А.: Отдыхаем мы во время поездок на фестивали. Если мы приезжаем в страны, в которых еще не бывали, улучаем время для шопинга, осмотра достопримечательностей.
К.: Одна из прелестей нашей профессии – это то, что мы имеем возможность посещать другие страны, совмещая это с работой.
– С кем дружите на белорусской эстраде?
А.: Друзей мало, но общаемся со всеми. Наша позиция – быть открытыми и достаточно доброжелательными со всеми.
К.: Общаемся с Петей Елфимовым, группами "Крама", "Палац". Мы не друзья, но отношения очень теплые и близкие.
– Кого вы можете назвать своими учителями?
К.: В Беларуси сложно назвать кого-то нашими учителями: мы слушали фирменную музыку, имели возможность пять лет работать в Национальном концертном оркестре под управлением Михаила Финберга, вместе с которым объездили массу городов и поселков. Я учился на музыке таких музыкантов, как Эл Ди Меола, Эрик Клэптон, Джимми Хендрикс и их последователи. Список огромный.
А.: Я слушала Шенайю Твэйн, Фэйт Хилл, кантри-исполнителей.
– Чего вы ждете от Нового года?
А.: Ждем снега, мороза.
– А новогоднего чёса?
К.: Так уже все запрограммировано!
А.: Это-то будет, а вот снега и мороза может и не быть. Хочется мороза, хруста снежного под ногами.
– Что, на ваш взгляд, находят поклонники в вашем творчестве?
А.: Может быть, натуральность, искренность. Каждый находит что-то особенное в нашей музыке.