Символ консервной банки
Символ консервной банки
Литературные погоды
Блуждала по интернету и вычитала в чьем–то блоге: согласно издательству Marie Claire чтение может понизить уровень стресса на 68 процентов. Достаточно почитать 6 минут. Это, дескать, эффективнее музыки, которая снижает стресс на 61 процент, прогулки (на 42 процента) или чашки чая (на 54 процента).
Мне не совсем понятно, как можно столь точно измерить снижение стресса, но, возможно, авторы подобных данных владеют какими–то хитрыми способами... Вот только я не представляла литературу, всю, как она есть, в качестве антидепрессанта. Нет, хватает в ней, конечно, розовой жвачки для мозгов.
Начальник накричал на работе, а ты почитал вечерком, как очередной Бешеный или Слепой раскидал вражин спецприемами направо и налево, — и полегче тебе стало. Муж опять сидит перед телевизором с бутылкой пива, а ты открываешь роман о том, как юная Мери была спасена из лап корсаров (мафиози, разбойников) благородным красавцем Эдуардом, украденным в младенчестве из колыбели родового замка... И когда в конце романа красавец возвращает себе титул и замок и женится на Мери, ты уже веришь в светлую любовь, которая, конечно же, еще придет...
Но все же достаточно в литературе и того, что нервы скорее встряхивает, чем успокаивает. Ведь слова талантливому писателю обычно служат упаковкой некоего месседжа, послания, иногда даже самим автором не осознаваемого.
Правда, иногда писатель вначале изобретает послание и не всегда силенок на художественную оболочку хватает. Наткнулась на сайт неких геосимволистов. Манифест из пяти пунктов. Первый: «От неба к земле». Второй: «Увидеть на земле людей, где каждый человек — драгоценнейший центр своих символов, где каждый символ — драгоценнейший центр своей вселенной, один из символов которой — человек». Сильно сказано, оцените стиль. Но самая жемчужина — это пункт последний: «Любование тем, что Идея и Символ — брат и сестра». Как этими родственничками должно любоваться? Где их созерцать, в каких воплощениях? Тут, как говорится, без стакана водки не разберешься. Или в данном случае более подойдет абсент? Ананасы в шампанском? Символисты, те, аутентичные, из Серебряного века, — они любили изысканность. Хотя судьба провела их через кровавый и безжалостный опыт войн и революций... Максим Богданович, кстати, тоже увлекался поэзией символистов. Вспомнить хотя бы его стихотворение о синекрылом мотыльке... Ранняя смерть не дала поэту ни дождаться своей широкой славы на родине. Однако Максим успел поработать в минском комитете помощи беженцам, насмотрелся людского горя. Зато у своих родственников в фольварке Ракутевщина, где он впервые открывал для себя реальную Беларусь, было ему буколическое счастье. Там он написал поэму о Веронике, имя которой вырезано на коре дуба. Сейчас там филиал музея Максима Богдановича, и каждый год туда приезжают люди на праздник поэзии и песни. Если ни разу на таком не были, непременно побывайте, хотя в этом году уже опоздали.
Правда, в сентябре есть шанс побывать на празднике белорусской письменности, а состоится он в Сморгони. В издательстве «Мастацкая лiтаратура» к этому празднику готовят сборник «Смаргоншчына лiтаратурная», который будет называться «Колькi ў небе зор...» по строке популярной песни, автор слов которой Александр Шидловский родом со Сморгонщины. Вот ведь песню многие считают народной — а автор есть! Еще одна книга «Мастацкай лiтаратуры» возвращает имя автора произведению, долго считавшемуся анонимным. На обложке поэмы «Тарас на Парнасе», изданной на трех языках — белорусском, русском и английском, будет вытиснено: «Кастусь Веранiцын». Именно этому выходцу из крепостных крестьян, который смог получить образование и стать чиновником, сегодня приписывается авторство поэмы. Эту версию много лет исследовал и доказал литературовед Геннадий Киселев, не так давно умерший. Так что выход этой книги — не только восстановление исторической справедливости, но и дань уважения историку... Во время празднования Дня письменности будет отдана и еще одна дань памяти — а именно Франтишку Богушевичу. Это под его «звездой» пройдет празднование, поскольку его имение Кушляны — неподалеку от Сморгони. Там и откроют памятник.
Впрочем, не всякое авторство захочется восстанавливать. Установлено, что спустя 10 лет из всех появившихся книг остается востребованным только 1 процент. А ведь в оставшихся 99 процентах тоже были книги нашумевшие, покупаемые... Человека при соответствующей психологической обработке можно заставить купить что угодно. Даже консервную банку в качестве предмета искусства — был такой прецедент в истории. Художник Энди Уорхол купил в магазине обыкновенную банку консервов и заявил, что это — уникальное произведение! На аукционе банку продали за сумасшедшие деньги, превратив ее в символ поп–арта. Теперь вот искусствоведы гадают: войдет консервная банка в Лувр или нет? А ведь все может быть... Гийом Аполлинер, оправдывая искусство своих друзей–абстракционистов, вспоминал, что во время революции были случаи, когда картины писались кровью, и делал вывод: «Можно писать чем угодно: трубками, почтовыми марками, открытками, игральными картами, канделябрами, кусками клеенки, воротничками».
Правда, современный искусствовед язвит по поводу этого высказывания: «Тициан писал иногда пальцем, следовательно, кисть тоже необязательна. В таком случае почему не писать бородой или волосами, почему не мазать натурщицу краской, чтобы она сама оставила свой след на полотне (теперь это называется «живая кисть»)?»
Наверное, такое искусство — как раз хороший антидепрессант. Сходишь, поулыбаешься, подивишься, гордо подумаешь: я бы тоже так мог! И с приятным чувством собственной продвинутости — вперед, по жизни...
Эх, жаль, что я не читаю сплошь антистрессовую литературу — была бы самым спокойным и уравновешенным человеком в окружающем пространстве. Но, увы, я упорно продолжаю искать в книжном море что–то из того одного процента, актуального даже через 10 лет. А такие книги, как правило, стремятся не успокаивать, но задеть за живое.
Автор публикации: Людмила РУБЛЕВСКАЯ