Каждый год в мае мы с друзьями отправляемся в отпуск в Европу. 2020-й перечеркнул все планы, и я отправилась на две недели в деревню, где живет моя бабушка и дед. Из полесской глуши привезла стопку фотоснимков и много впечатлений…
Официально мой homeland – это город Ганцевичи. Homeland моего детства, да и души тоже – деревня Денисковичи. В 80-е ее называли Китаем, поскольку там жило какое-то немыслимое для села количество жителей, а сейчас, как и во многих белорусских деревнях, там остались лишь старики, большая половина домов попросту пустует и никому не нужна.
Оставив в Минске кофейни с любимыми эспрессо и круассанами с голубикой, кинотеатры и театры — многие из них все равно не работают, – движи, проекты, докладные, я отправилась в Денисковичи на целых две недели. «Привет, дом!» – сказала себе, постепенно погружаясь по дороге в зелень и желтизну рапсово-пшеничных полей.
Если судить по моему Instagram, то в деревне я только и делала, что гуляла с собакой, бесконечно фотографировала ее в траве и на клумбах, наматывала километры и ужинала за столом на улице возле мангала, щурясь от вечернего мягкого солнца. На самом деле деревня – это про работу, бесконечную работу, особенно в весенне-летне-осенний период.
В первые дни моего пребывания в Денисковичах половина улицы, на которой живет моя бабушка, обсуждала дрова соседа. Сразу, как только ему их привезли, все задавались вопросом: дровишки лесхоза или частника? Я так и не поняла, какая разница. Потом все долго судачили по поводу суммы, которую он заплатил за «добры такі алешнік». Сосед всю неделю резал и колол дрова, практически каждый житель улицы успел покрутиться возле него, подхвалить за трудолюбие и узнать подробности приобретения дров. Интрига разрешилась, только когда я задала вопрос деду Коле напрямую: откуда дрова и по чем брал? Все успокоились, и у автолавки, приезжающей на улицу целых четыре раза в неделю, оставили в покое дрова деда Коли и вернулись к обсуждению страшного, но такого далекого коронавируса.
Так вот по поводу работы. Деревенские жители заняты ей постоянно, а им в большинстве своем лет 70 – 80. Моя бабуля, жалуясь на боль в ногах и прихрамывая, с шести утра высаживала рассаду, что-то мастерила в теплице, полола грядки, готовила завтрак, обед и ужин, кормила животных, подкрашивала хозпостройки, ездила в аптеку. А вечером смотрела «Привет, Андрей», но, чтобы не просто так сидеть на диване, обвязывала крючком салфетки. И так каждый день. Только в большой праздник, известный в узких деревенских кругах, бабушка отказалась от работы и ругала за любую деятельность меня: «Дачушка, сёння нічога не робяць, бо свята. Ідзі «Давай пажэнімся» глядзець». Праздник, кстати, работает в отношении всех – бабушек ни на одном огороде замечено не было.
Где-то на день пятый пребывания в деревне у меня из головы сами собой вышли все проблемы и недовольства собой, окружающими и жизнью – их просто вытеснил свежий воздух, затмили необъятные просторы и бунинские красоты, вытрясли утренние пробежки по бескрайним полям. Ты неожиданно понимаешь, что у тебя не все так и плохо, даже притом что ты не перепрыгиваешь по карьерной лестнице через ступеньку, у тебя нет стального пресса, в выходной ты любишь поваляться в кровати, а не учишь в это время английский, разговариваешь с собакой и совсем перестала читать. В деревне никто не молится на бренды, тут легко быть классной своими делами, а капитал – хоть валютный, хоть социальный – не имеет реального значения. Единственная претензия ко мне была бабушки Зони, которая живет через дорогу, и состояла она в том, что я кормлю вареной колбасой ее щенка: «Сёння твоёй каўбасы паесць, а заўтра майго хлеба есці не будзе. Перастань карміць!».
В большом городе ты постоянно пребываешь в потоке людей и тебе катастрофически не хватает пространства, свободы, воздуха и зелени. Стоя на эскалаторе в метро и наблюдая сверху за толпами людей, чувствуешь себя совсем маленьким человеком, это ощущение усугубляется, когда оказываешься окруженным минскими высотками, которые съедают почти все звездное небо. А в деревне мир становится тебе соразмерным. Самый высокий объект здесь – это вековой дуб или хвоя, а не мапидовская высотка, и взгляд можно бросить на несколько километров вперед, не спотыкаясь о стены или человеческие фигуры. Все закаты теперь только твои (рассветы я не видела – отпуск все-таки).
А еще в деревне каждый день случается что-то невероятное. Выпал из гнезда птенец скворцов. Убежал в другой конец деревни соседский конь. Ночью гонки друг за другом, как истребители, устроили майские жуки. За одни теплые сутки хорошо подросла ранняя бабушкина картошка. Колхозный рапс в конце огорода в дождливую погоду светит как солнце.
Самый пугающий факт в этой истории, вызывающий невероятную грусть и душевную боль, в том, что все описанное со временем потихоньку исчезает, рассыпается, как песок сквозь пальцы. От новостей о болезнях, смертях кого-то из соседей хочется спрятаться, как в детстве между стогами душистого сена, наблюдая, как не загорается свет во многих деревенских домах по вечерам, возникает желание по мановению волшебной палочки вернуть туда хозяев и включить уютный свет. Но это невозможно. Единственный способ подольше наслаждаться этой сказкой – не откладывать в долгий ящик поездки в деревню и чаще бывать там, радуя родных, помогая им или просто глубоко дыша и наслаждаясь жизнью.
Оксана МИНИНА.