Что происходит в Витебске?

Собеседница попросила остаться анонимной, но редакция «Радыё Свабода» знает ее имя и место работы.

«У нас все началось с того, что работники обувной фабрики отправились в Милан. Они вернулись уже зараженные коронавирусом. Карантинных мероприятий не проводилось, они ходили на работу, в магазины, их дети ходили в школы. К сожалению, в Витебске это распространилось более широко, чем в других городах. Я Минск не считаю, потому что там население больше.

Четыре больницы в городе были перепрофилированы на лечение пневмонии: туберкулезный диспансер, кожно-венерологический диспансер, 1-я городская больница и бывшая железнодорожная. Все они заполнены пациентами с пневмонией.

Инфекционная больница теперь работает только для контактов первого уровня. В ней лежат люди на карантине, других пациентов они не берут. Проблема в том, что они не принимали с кишечной инфекцией - ни взрослых, ни детей. И эта кишечная инфекция, вместо того, чтобы быть изолированной в одной больнице, распространилась на разных людей: дети пошли в детскую больницу, а взрослые - в бывшую железнодорожную.

В железнодорожной больнице был период, когда они на неделю закрывались из-за карантина по кишечной палочке, так как эта больница не была предназначена для кишечных пациентов. Грубо говоря, в конце коридора есть общий туалет, что невозможно при кишечных инфекциях. Одна санитрочка на все отеделение - она просто не могла справиться со всем, как бы ни старалась.

Туберкулезный диспансер закрыт под пневмонии, но нет отделения реанимации и аппаратов (искусственной вентиляции легких. - Прим.), конечно, нет.

Средств индивидуальной защиты также недостаточно. Лукашенко говорит, что наши склады забиты, может быть, они забиты, но в больницах это не так. Наше отделение реанимации получило 500 масок в начале эпидемии, и они сказали: мы больше не будем давать вам. А у нас 20 врачей и в три раза больше медсестер. И говорят - крутись как хочешь.

Это маска, которую нужно менять через каждые 3 часа, а мы носим ее неделю, потому что хоть что-то тогда у нас есть. Нам говорят: если вам не хватает ваших масок, шейте ватные повязки и будьте счастливы. Люди просто устали и больше у них нет сил бороться. На нас всем плевать.

Кожно-венерологический диспансер закрыли под пневмонии, но это страшно, потому что там нет даже разводки под кислород. Если в туберкулезном еще можно подать пациенту кислород, то в кожно-венерологическом они не могут получить даже такую помощь. То есть, если им станет хуже, будут куда удь перевозить. А транспортирование не добавляет здоровья таким людям.

Пневмоний в Витебске очень много. Как минимум в 2-3 раза больше (чем обычно. - Прим.). Я помню эпидемию 2009 года, когда у нас был свиной грипп, то такого не было, чтобы 4 больницы были закрыты под пневмонии. То есть каждая реанимация как-то справлялась. Но чтобы целыми больницами закрывались -- такого не было.

Не хочется быть Нострадамусом, но мы можем повторить итальянский сценарий, потому что пациентов везут много и одновременно. И это люди, которые уже нуждаются в помощи - у них односторонняя или двусторонняя пневмония, им нужны антибиотики, превентивная терапия, с чем нельзя справиться дома.

В железнодорожной больнице в пятницу было 5 подтвержденных случаев коронавируса. Реаниматологи работают на износ. Раньше отделение интенсивной терапии занимало 6 коек, теперь оно распространилось на весь этаж. Операционная закрыта - есть пациенты, которым требуется ИВЛ и кислород. Все запланированные операции были отменены, это даже не обсуждается.

В детской больнице четыре отделения отдали под пневмонию. Нельзя сказать, что дети не болеют, но они болеют гораздо легче. В детской больнице нет никого на ИВЛ. Но они больны, они носители. А то, что мы сейчас открыли детские сады и школы, катастрофично.

В настоящее время железнодорожная больница не принимает пациентов, перепрофилируют и больницу скорой помощи. Терапевтический корпус будет закрыт под прием пневмоний. И единственная больница, которая может оказать неотложную помощь хирургическим, кардио - невропациентам - это областная больница. И там полторы тысячи коек. Я не знаю, как выдержат эти бедные доктора.

Цифры заболеваемости как минимум вдвое больше, чем говорит Минздрав. Я понимаю врачей: около 60 пациентов приходят в приемную в день, они даже не успевают сделать мазок. Но зная, как работает наша система, я не уверена, что кто-то что-то делает с мазками, которые мы берем.

У нас очень любят переписывать истории болезни, и нас заставляют это делать. Мы хорошо знаем, как исчезают данные про анализы пациентов. У нас никогда не будет реальных данных.

С высоких трибун сегодня говорят, что у нас ничего нет и все это психоз. К сожалению, это не психоз. Сегодня очень неприятная и некрасивая ситуация.

Витебская область открыта для всех, кроме военных и милиции. Министерству внутренних дел и военнослужащим запрещено ездить в нашу область. А остальное население, я так понимаю, никому не нужно. Якобы это карантинное мероприятие, но я в это не верю.

Персонал тоже болеет. Есть много катаральных, есть пневмония. Наша медсестра лежит с двусторонней пневмонией. Никто не брал ее мазок (на коронавирус. - Прим.). В другой больнице болеют реаниматолог и медсестра, вероятно, заразились от своих пациентов. Мы просто жаловаться не привыкли. Нo все привыкли, что кровь из носа, но все равно выходи на смену. У многих есть эти классические симптомы, но мы просто идем на работу, потому что нас не так много. Возьмем те же инструкции от местного отдела здравоохранения, что каждый медицинский работник должен измерить температуру и записать в какие-то листы, прежде чем приступить к работе. Мы не измеряем, мы просто пишем 36,6 и идем дальше, потому что мы знаем, что температура будет выше. Мы продолжаем работать, потому что куда нам деваться.

Теперь необходимо информировать население, как правильно мыть руки, использовать дозаторами с дезинфицирующими средствами. О том, чтобы не ходили в торговые центры выбирать новую пару колготок или бусики. А если нужен хлеб -- сходили за хлебом и сели дома. В нашем понимании сидеть дома - это отдать детей бабушке и дедушке, собрать 20 человек и поехать на шашлыки. Сейчас нельзя этого делать.

Нужно предоставлять данные о количестве больных. А не так, как у нас: неизвестно, что они пишут. Мы, врачи, не понимаем, что они имеют в виду. Нужно предоставлять статистику, как во всем мире.

Я думаю, что есть умершие пациенты (от коронавируса. - Прим.), и они не всегда старые. В реанимации люди умирают от пневмонии, но нам не всегда дают ставить диагноз «пневмонии» у умерших пациентов. На административном уровне, говорят, «нет, и все, зашифруйте как-то по-другому, чтобы не испортить статистику».

Была бы медработникам отдача от государства, мы бы говорили правду. Но государству на нас плевать, то и нам более-менее все равно. Пока с большой трибуны нам будут рассказывать о тракторе, сауне и всем прочем, у нас не будет ничего хорошего с точки зрения карантинных мероприятий. Ввести карантин - это подписать указ. А все наши руководители боятся, потому что их в любом случае накажут за это потом».