Из дома под расписку на час в день. Особенности национального карантина во Франции
Французы сидят по домам вторую неделю. Дается им это с таким трудом, что после первых дней массового непослушания власти ужесточили карантин и фактически отправили нацию под домашний арест пережидать вспышку коронавируса.
Постепенно граждане страны, девиз которой начинается со слова «свобода», смиряются с северокорейским уровнем ограничений их личных прав. Их пугают не штрафы и полиция, которой на улицах почти не видно. Их пугает смерть.
Исторический эксперимент только начался и продлится по меньшей мере до конца марта, но скорее всего затянется до мая.
Русская служба Би-би-си расспросила французов, как им живется в новой реальности и как они справляются с национальным заточением.
Всенародный карантин: что можно, чего нельзя
Франция одной из первых приняла на себя удар, когда число зараженных в стране перевалило за тысячу вслед за Китаем, Ираном, Италией и Испанией. Власти решили действовать по итальянскому сценарию и ввели жесткие ограничения: закрыли школы, рестораны и кафе, запретили любые собрания.
Французы отнеслись к карантину ноншалантно.
В первые же выходные — а они выдались по-весеннему теплыми и солнечными — в парки, на пляжи и горнолыжные склоны вывалили толпы народу. В понедельник 16 марта в телевизоре появился президент Эммануэль Макрон и строгим голосом объявил: расходимся. На войне как на войне.
Новые ограничения оказались драконовскими. Из дома разрешили отлучаться только по неотложным делам и лишь при наличии справки — от себя или с работы. Иначе штраф 130 евро, а за повторное нарушение — тысяча.
Еще через неделю условия ужесточили снова: прогулки не больше часа в день и не дальше 1 км от дома. Больше двух не собираться, а в некоторых регионах и вовсе только поодиночке. Ближе полутора метров к людям не подходить.
Пляжи и парки закрыты. Выезды на природу, к родственникам и за пределы шенгенской зоны запрещены. Гостей звать нельзя, ходить в гости — тем более. Свадьбы и религиозные праздники отменяются, на похороны пускают только ближайших родственников.
Не выходи из комнаты
Все подчинено одной идее: чем чаще люди встречаются друг с другом, тем больше шансов у вируса, тем дольше карантин и серьезнее урон для нации.
На время выйти из дома можно лишь:
- на работу, если невозможно выполнить ее удаленно;
- в магазин, но только за товарами первой необходимости;
- к врачу, но только если что-то неотложное;
- чтобы помочь немощному родственнику или присмотреть за детьми;
- на прогулку с собакой или для занятий спортом в одиночку на свежем воздухе — не больше 1 часа в день и не дальше 1 км от дома.
Любые другие поводы — в гости к другу, к любимой девушке, на сеанс к психоаналитику или косметологу — вне закона.
Все это касается только тех, кто хорошо себя чувствует. Если в семье есть заболевший, все должны сидеть взаперти.
Самоизоляция в глухой провинции тоже не приветствуется. Городские начали было разъезжаться по дачам, но местные оказались им не рады: мол, везут нам вирус, раскупают нашу еду и перегружают деревенские больницы.
Перед выходом из дома каждый обязан дать расписку по форме, утвержденной властями: имя, адрес, время и цель выхода. И предъявить ее полиции по первому требованию.
Разумеется, можно выписать себе сколько угодно таких бумаг на весь день, да и адрес указать любой, чтобы обойти ограничения, — проверять не будут. Однако расчет был на совесть, а не на принуждение, и он, похоже, срабатывает.
Если в первые дни карантина французы легкомысленно обсуждали в соцсетях особенности нового быта и постили фотоотчеты о прогулках и тусовках, то через неделю все поменялось: у многих на юзерпиках появились плашки «я сижу дома» или «не выходи на улицу».
Спасти жизнь
«Сначала все думали, что это мелочь, как коровье бешенство: столько раз все эти вирусы оборачивались ложной тревогой, — рассказывает парижанин Марк Феликс. — Но понемногу все меняется, постепенно люди осознают, что это серьезно».
Перелом наступил с ростом числа умерших и на волне мрачных новостей из Эльзаса — области, граничащей с Германией и Швейцарией. За считанные дни там не осталось свободных коек в реанимации. Французы впервые за время этого кризиса осознали, что их система здравоохранения может запросто не выдержать наплыва заболевших Covid-19.
«Люди увидели, что происходит в Эльзасе, что творится в Италии и Испании. Все испугались», — говорит Эммануэль. Она вторую неделю заперта с мужем и двумя детьми в доме всего в 900 метрах от шикарного песчаного пляжа неподалеку от Биаррица.
Но путь туда заказан.
«Хочется ли нам погулять, сходить к друзьям или просто на море? — говорит ее старшая дочь Элиз. — Конечно, хочется: и погода прекрасная, и в силу юного возраста мы лично особо ничем не рискуем».
«Но мы помним, что в некоторых больницах уже нет мест, а стариков не пускают даже на порог. Вам больше семидесяти? Сидите дома. Старше шестидесяти? И вы — домой. Корабль идет ко дну, приходится выбирать, кого спасать, кого бросать умирать. Поэтому мы сидим дома, терпим и сидим. Это все, что мы можем сделать ради спасения жизней других людей», — говорит Элиз.
Парижанин Марк соглашается, что людей удерживает дома эпидемия, а не власти. Столкнувшись с фактами, большинство прислушалось к аргументам ученых и медиков. Бравада уступила место смирению, нелепостью кажутся теперь не маска и перчатки, а их отсутствие.
Власти мобилизовали 100 тысяч полицейских в дополнение к четверти миллиона сотрудников правоохранительных органов для патрулирования карантина. Но даже в центре больших городов это не бросается в глаза. Если кого и ловят без бумажки — ограничиваются предупреждением; достаточно извиниться и пообещать так больше не делать. Штрафуют только строптивых.
«Мы во Франции вообще любим свободу, — объясняет Марк особенности взаимоотношений с властью. — У нас тут не диктатура. Люди то там, то тут просят не забывать, что вся эта чрезвычайщина — дело временное. Но сейчас выбора особого у нас нет. Все понимают, что это форс-мажор».
Как пережить карантин
«Не война, конечно, но неприятно. И надолго, — описывает парижанин свои ощущения. — Нравится ли мне такая жизнь? Нет. Но это уникальный опыт».
Сложнее всего сидеть взаперти с детьми сутками напролет, продолжает Марк. В этот момент один из сыновей врывается в комнату, перебивает папу и тащит его на балкон. Стукнуло восемь вечера, время аплодировать медикам. Соседи уже повысовывались из окон и вовсю хлопают. Волна благодарного шума на время выводит Париж из оцепенения.
И так каждый вечер, по всей стране.
Детям приходится не проще родителей. Школа продолжается в онлайне, а из достойных развлечений осталась только игровая приставка — ни друзей, ни футбола, ни настольного тенниса.
«Дни стали очень длинными», — жалуется отец Элиз Стефан.
Он — хирург, но плановые операции отменены, и работа ограничена дежурствами и экстренными вызовами. По телевизору ни регби, ни другого спорта. Жена работает удаленно, дети учатся через интернет.
Приходится придумывать новые развлечения. Вечерами всей семьей смотреть умное кино. И пару раз в неделю встречаться с друзьями в матрице.
«Собираемся семьями на виртуальный аперитив в Скайпе или через WhatsApp. Не каждый день, конечно, — говорит Эммануэль. — С соседями стали чаще общаться, но соблюдаем дистанцию, ближе трех метров не подходим».
Дистанцию стоит держать не только на людях. Совместная жизнь взаперти чревата опасностями похуже вируса.
«Через девять месяцев наверняка случится беби-бум. Но сначала будет развод-бум — проверку на прочность пройдут не все», — усмехается Марк.
Карантин — испытание. И каждый выйдет из этого лабиринта своим путем, уверен он. Кому-то нужна система, структура, дисциплина и расписание. Кто-то справляется лучше, когда плывет по течению.
«Мы оказались в одной лодке в открытом море. Выбора у нас особо нет, поэтому попытаемся любить друг друга, быть терпеливыми. Вкусно есть. Поменьше пить», — делится он рецептом душевного спокойствия.
Марк снимает жизнь взаперти на айфон и собирается смонтировать семейную хронику в фильм о невероятном «недвижном путешествии», как он его называет. Оно полно неожиданностей, но обязательно закончится хеппи-эндом.
«Когда нас отсюда выпустят, будет такой праздник! Праздник всего: музыки, счастья и радости», — говорит он.